– Отвернитесь, ― прорычала я, не собираясь плясать перед ним голой.

– Еще чего? Одевайся. У тебя минута.

Мои плечи поникли. Я поняла, что этот человек не собирается мне уступать. Ну что же, пусть будет как он хочет.

– Если вам нравится унижать женщину, то конечно.

Я отбросила одеяло и предстала перед ним совершенно голая. Убрала волосы за спину и на глазах отца Димы принялась одеваться. Сначала белье, потом спортивный костюм. Носки. Все. Главное, поскорее убраться отсюда, чтобы не ощущать себя ничтожеством. Надев на голову капюшон от толстовки, я обогнула кровать и пошла к выходу. Но по пути мужчина перехватил меня за локоть, останавливая и заглядывая в глаза.

– Не строй из себя обиженку. Ты знала, зачем здесь.

– Клянусь, вам будет стыдно, ― произнесла дрожащим голосом и, одернув руку, прошла к выходу.

Сапоги, пальто, и в следующую секунду я захлопнула за собой двери и от обиды громко расплакалась.

Более униженной я себя ощущала только после секса с Тимуром.

Забежала в лифт, опустилась на первый этаж и только там поняла, что не взяла с собой абсолютно ничего. Ни телефона, который, к слову, наверняка уже разрядился, ни документов с деньгами, ни даже просто ключей от своей квартиры. Все осталось в шкафу у Димы.

Какая же я глупая дурочка, повелась на Воскресенского, который мог просто залить мне в уши о том, что я его. А сам… Вон, даже его отец в курсе, как часто сын меняет девушек.

Прислонившись к стене, я ладонями прикрыла глаза и снова всхлипнула. Как же мне все это надоело. Надоело быть униженной, зависеть от кого‐то, надоело постоянно терпеть всякие гадости. За что мне это?

– Эй, девица, ты чего? От Воскресенского, что ли? Не знала куда идешь? ― я оторвала руки от лица и посмотрела на вахтершу, которая тоже не стеснялась в выражениях.

– Да идите вы все к черту вместе со своим Воскресенским! ― зло прорычала я и выбежала из подъезда.

Как же противно от всего этого!

Стоило мне оказаться на улице, как в лицо ударил холодный ветер вместе с колючими снежинка. Я зажмурилась, всхлипнула и пошла в сторону дороги. Зачем я туда шла, не знаю, но стоять на одном месте тоже было не лучшим вариантом. Хотя с какой стороны поглядеть. В идеале лечь на землю, замерзнуть и умереть. Все равно никто не вспомнит.

Совсем скоро мои слезы начали превращаться в ледышку. Зуб на зуб не попадал и наверняка губы уже посинели от холода. Мне просто хотелось орать от боли и беспомощности. Но какой в этом смысл, если даже родному человеку на меня плевать.

Споткнувшись, я рухнула на землю, больно ударившись подбородком. И не сдержавшись, кулаком ударила по покрытому снегом асфальту. Перевернулась и спиной завались на землю. Плевать. На все плевать. Я хотела умереть. Ведь завтра меня ничего не ждет.

К мамочке хочу. К единственному человеку, кто меня когда‐то любил.

К мамочке.

Резкий рывок за пальто, и я делаю глубокий вдох, словно вынырнула из‐под воды. Распахнула глаза, и мир перевернулся.

– Идиотка, ты что творишь? С ума сошла, дура?

– Я еще не умерла?

– Я тебя сейчас сам убью, больная. Нахер ты свалила из дома и лежишь на земле? Жить надоело?

– Надоело.

– Бл*ть, когда же уже все будет нормально? Зачем ты создаешь сейчас проблему? Все же было хорошо ночью.

– Может, потому что я твоя очередная шлюха?

– Шлюха? ― вдруг задумчиво произнес он. ― Ты не шлюха, ты дура.

Он перехватил меня за руку и поволок в сторону подъезда. А я и не заметила, как вернулась сюда.

– Дима, не надо.

– Что не надо? Ты замерзла, вся синяя от холода.

– А ты обо всех своих подстилках заботишься?

Он резко развернулся и схватил за лацканы пальто. Надо же, мои волосы превратились в сосульки.