Где-то наверху треснула ветка, несколько листочков, раскачиваясь, спланировали на голову Толстому.

– Эй, белко-корова, ты слазишь или падаешь? Если падаешь, я отойду в сторонку, ага?

– А я, может быть, на мягкое хочу упасть? – сострил Малыш. – Ты постой, я сейчас прицелюсь.

– Малыш, у меня сверху голова, а не живот. Я тебе лучше камень подложу, он помягче моего котелка будет. Слезай, давай, тебя Белка зовёт, – всерьёз рассердился Толстый.

– Какая ещё белка?

– Ты вообще там ополоумел, от птичьей жизни? Наша Белка, Белочка. А не та, которая тебя на дереве усыновить собралась.

Ветки затрещали, Малыш прыгнул вниз. В позе «стоя смирно», руки по швам. Метра за три от земли он расправил крылья, затормозил и мягко приземлился.

– Ну, фейское отродье, – Толстый схватил его за руку, – долетаешься, я тебя за ногу привяжу, будешь у меня вентилятором работать.

– Не бурчи, – вырвался Малыш, – пошли, гусеница ползучая, а то и правда обед остынет.

Месяц назад Малыш изобрёл воздушный шар. Сидел у Янки в московской квартире, смотрел мультик «80 дней вокруг света», и изобрёл. Вот прямо так показал пальцем на экран и сказал:

– Ой, это же я его придумал!

Интерес к воздухоплаванью он проявлял давно. После самого первого своего полёта. Другое дело, тогда это было не воздухоплаванье, а в воздух киданье. Полёт осуществлялся с помощью дикого медведя, схватившего Малыша и Толстого, и дикого великана, схватившего этого медведя. И долбанувшего медведем об сосну. Повторить это упражнение невозможно, в чём Малыша убедить удалось не сразу, пару недель он бродил вокруг деревни и искал медведей под каждым кустом. А вскоре он познакомился с феями, те научили его летать и подарили крылья. Гномы летать могли не хуже феев, всё-таки одна порода. Но не летали. А феи не рыли подземные ходы. Хотя тоже могли.

Но – не принято.

Мы же не бегаем голые по городу, хотя можем, по той же причине: не принято. Когда лет пятьсот подряд не принято, уже и в голову никому не придёт попробовать.

Малыш обучился полётам, потому что был самым младшим из четвёрки гномов, и к своему нелетанию до конца не привык. Ну и по глупости, как утверждал Толстый.

Первый в мире летающий гном пытался приобщить к аэронавтике своих друзей, но Профессор отказался сразу, Белочка попробовала и расстроилась – от того, что не взлетала, а Толстый сделал почти удачную попытку. Разогнался он хорошо. Даже очень хорошо. Кто ж виноват, что какой-то дурак на его пути построил сарай. Мог бы подумать, когда строил, что лет через сто тут толстые будут бегать. Сломал он всего одну стену. В общем, почти получилось. Но Толстый с тех пор при разговорах о полётах бросался шишками.

Малыш неделю подумал и твёрдо решил: он сделает воздушный шар.

– Малыш, если хочешь жить на дереве, переселяйся в фейский город, – начала ругаться Белочка, как только Толстый, таща за собой Малыша, переступил порог. – Мне не жалко, сколько угодно. Но здесь ты или ведёшь себя нормально и на обед приходишь вовремя, или до свидания. Понял?

– Да понял, понял, – пробурчал Малыш, усаживаясь за стол.

– Куда лезешь, быстро руки мыть, бурундук загвазданный!

Малыш вздохнул и, шаркая ногами, поплёлся во двор, к бочке с водой, бормоча что-то о беличьем хвосте.

– Я, между прочим, всё придумал, – объявил он, вернувшись, и уже забыв, что решил на всех обидеться. – Я понял, как в него дым напускать.

– Ну и как? – спросил Профессор, ковыряясь в тарелке.

– Стоймя! – гордо объявил Малыш.

– Чего?

– Ну, когда воздушный шар лежит, дым, то есть воздух горячий, в него не зайдёт. Надо его подвесить. А снизу – костёр.