– Токма для того, чтобы сила перешла, – передразнила я его и побежала через дорогу – к пропускному пункту.

Борька перестал шмыгать и, догнав меня, расплылся в улыбке.

– Теперя все напасти уйдут!

Я снова невольно растянула губы в улыбке, глядя на него. «Теперя». Зачем его учу – непонятно.

Громада общежития уже высилась перед нами. Борька повернул налево – в сторону хозяйственных ворот. Я пошла прямо – к главному входу, от которого до столовой идти было ближе.

– Уже и так на обеденный разнос опоздала, – пояснила я остановившемуся Борьке.

Он с пониманием кивнул – часто мать распекала меня за опоздания прямо при нём – и унёсся в сторону хозяйственного двора.

Я подошла к главным воротам. Около закрытой калитки, как всегда, стоял один из сотрудников Народного Комиссариата. Сегодня это был очень молодой парень с узким лицом и смешной рыжей щетиной над верхней губой. Раньше я его на воротах, да и вообще в жилкомбинате не видела.

– Предъявите пропуск.

– Я живу тут.

Парень остался непреклонным.

– Пропуск.

Я принялась копаться в сумке. Пальцы перебирали тетрадки и перья, даже злосчастная перепоночка пару раз попалась. А заветной бумажки всё не находилось. Через минуту я решила это дело прекратить – всё равно не найду.

– Я его, наверое, в комнате оставила. Дайте пройти, мне ещё еду разносить.

Часовой покачал головой.

– Без пропуска – никак.

Я скрипнула зубами. А десять минут назад я, глупая, думала, что хуже этот день стать уже не может.

– Послушайте, – я постаралась обратиться к неизвестному мне часовому максимально вежливо, хотя внутри всё уже бурлило, – меня тут все знают, я в столовой работаю. И мать моя в столовой работает. Мне нужно разносить еду, иначе кто-то из ваших старших останется без обеда. Понимаете, что хуже будет только вам?

На бледном щетинистом лице не дрогнул ни один мускул.

– Без пропуска не имею права.

– Да что ты заладил-то, «без пропуска, без пропуска?» – вырвалось у меня.

Я быстро прикусила язык и опустила глаза вниз, с досадой разглядывая испорченную обувь.

С той стороны забора, во дворе, возник чумазый Борька.

– Натка! А ты чегой всё тут?

Я провела пятернёй по мокрым уже насквозь волосам и поджала губы:

– Люблю, знаешь ли, Борька, около ворот стоять просто так.

Во время этих слов я постаралась просверлить взглядом новенького часового. Тот, кажется, не обратил на это ни малейшего внимания. Он снова отчеканил своё:

– Без пропуска не могу.

– Да чтоб тебе провалиться, – чуть слышно пробормотала я.

За спиной часового появился седой пучок Варвары Лианозовны. Вся мягкая и расплывчатая, Варвара Лианозовна отвечала за выдачу пропусков, назначение часовых и за что-то ещё, наверное, отвечала. Она всегда была занята записыванием чего-то в огромные тетради. Тетради эти высились гигантской стопкой в углу её комнатки на втором этаже общежития и каждый день их будто становилось всё больше.

Чаще всего Варвара Лианозовна из своей комнатки не отлучалась. Но, когда на ворота становился новенький, она, кряхтя и охая, каждый час ковыляла проверять, хорошо ли он выполняет свои обязанности.

– Ревдит, хороший мой, – Варвара Лианозовна остановилась около часового и, взявшись за бок тяжело выдохнула, – как дела у тебя?

Я мысленно поблагодарила старушку за своевременное появление и, как можно громче сказала:

– Варвара Лианозовна, он меня не пропускает! А время обеда уже кончается!

Варвара Лианозовна посмотрела на меня, сощурилась и, через секунду, улыбнулась:

– Натуся, деточка, ты?

Я кивнула и скроила жалобное лицо.

– Можно я пробегу? Мать очень злиться будет.

– Беги, деточка моя, беги, – махнула рукой Варвара Лианозовна.