Наступил четырнадцатый день рождения Сентябрь. Папа чувствовал себя вполне сносно для того, чтобы самому подарить ей подарок. Подарок этот был до того прекрасен, что сразу сделался ужасным, и оказался до того ужасен, что поспешил снова стать прекрасным. Сентябрь так разволновалась, что попеременно то леденела, то пылала жаром, как печь, а то покрывалась мурашками.

Ей предстояло учиться водить машину.

С утра в день ее рождения скрипучий разбитый «фордик» мистера Альберта, модель А, дожидался перед домом Сентябрь, как старая лошадь, готовая к новым скачкам. На ветру трепетала маленькая оранжевая ленточка, привязанная к мешковине, что прикрывала запасное колесо. На мешке красовалась надпись: «Картофельная компания Арустук». Модель А не могла похвастать ни красотой, ни молодостью, ни скоростью, но умела совершенно невероятно рычать. К этому дню Сентябрь под маминым руководством перебрала руками почти что каждую деталь двигателя. Теперь эти же руки дрожали в предвкушении, вспоминая клапаны и поршни. Она знала, что с уговорами и понуканиями этот постаревший зверь тронется по дороге, ведущей в город, хотя в пути порычит из рядно.

Теперь он принадлежит ей.

По крайней мере, до вечера.

В тот миг, когда модель А оказалась в ее власти, Сентябрь увидела автомобиль совсем другими глазами. Теперь это была не надоевшая развалюха, которую надо успеть починить до ужина, а великолепное чудище, головоломка из множества деталей, пропахших бензином. Она прикоснулась к потрепанной решетке охлаждения на капоте машины – краска отчаянно пыталась преодолеть пятнадцать зим в Небраске, но силы оказались неравны. Когда-то это был чистый темно-зеленый, настоящий цвет для зимы. Теперь же полоски обнажившегося металла и пятна ржавчины больше напоминали звериную шкуру. Пегие передние колеса огибали черные крылья, на которых крепились почти полностью сдутая запаска и большие пучеглазые фары. Хромированный бампер не натирали до блеска с тех самых пор, как мистер Альберт разбил его о ствол березы, а было это через месяц после покупки машины. Треснувшее ветровое стекло искрилось под ярким солнцем. Имелся еще брезентовый верх, который можно было натянуть над головой, но этот день излучал такое тепло и покой, что Сентябрь сразу решила: тент не понадобится. Пусть, пока она крутит баранку, спутанные волосы развеваются на ветру, а кожа покрывается бронзовым шоферским загаром!

– Здоро́во! – прошептала Сентябрь модели А, как шепчут старой заезженной лошади, что воротит морду – мол, вот еще глупости – от предложенного яблока. – Не бойся, я изо всех сил буду стараться не разбить тебя и ничего тебе не повредить. Конечно, обещать не могу, но я обычно очень осторожна и аккуратна, когда вожусь со страшными механизмами.

Папа осторожно опустился на пассажирское сиденье, раскрасневшись от усилия, солнечного света и всей деньрожденной суматохи. Он подтянул ремешки старых мотоциклетных очков мистера Альберта на голове у Сентябрь, а запасную пару очков водрузил на свой большой симпатичный нос. Сентябрь едва дышала. Внутри нее все волновалось и клокотало так, будто машина уже мчалась по дороге.

Дело в том, что модель А заводится и останавливается совсем не так, как те машины, с какими нам с вами доводилось иметь дело. В ней немало рычажков, клапанов и переключателей, так что управление ею похоже то на театр марионеток, то на укрощение львов, то на танцы. Мама еще раньше показала и разъяснила Сентябрь причудливые особенности этого ржавого зверя с двигателем вместо сердца.

– Теперь слушай, – начала она четко и решительно, голосом, полным веры в дочь. – Существуют важные правила управления автомобилем, нарушать которые не позволено никому, даже твоей матери.