– Ты откуда тут взялся, Лёня?

К Фёдорову ужасу, серые глаза в девчоночьих ресницах налились слезами. Утешать ревущего мальчишку?! Ещё вот этого ему не хватало. Но мальчишка ничего, сдержался. Вытер глаза рукавом, шмыгнул носом.

– Мама у меня… умерла. Меня в детдом определили, а я сбежал. Не могу я там! Я к маминой тётке, в Рязань решил ехать. На вокзале мне сказали, что билет мне бесплатно не дадут, и вообще, я не на тот вокзал приехал! И полицию вызвали!

– А отец? Есть? – странно дрогнувшим голосом спросил Фёдор.

– Они с мамой не живут, – мрачным и дрожащим голосом ответил Лёнька. – И он сказал, что у него возможностей взять меня к себе нету!

– Е@#!!! – витиевато выругался Фёдор и Лёнька дёрнулся. Не привык к таким выражениям.

– Да заткнитесь вы уже! – раздалось из дальнего угла подвала. – Дайте поспать, а?

– Пошёл на х#@!!! – в сердцах рявкнул Фёдор, и выскочил наружу.

Эмоции его распирали и контролировать их он более не мог. Отец! Сказал!!! Что не может!!! Взять сына!! Своего сына! Вот этого вот, лопоухого, глазастого и с ресницами!!! Этот перепуганный птенец, так мужественно переносящий все, что на него свалилось, был так похож на… Фёдор запретил себе думать дальше. Мальчишка вдруг вскрыл в нем все, о чем Фёдор старался не вспоминать последние два года.

– Ты не пугайся, пацан, – из темноты подвала появился бомж дядя Митя. – Он у нас того… Странный.

Лёнька кивнул и спросил:

– Дядь Мить, а как бы мне денег на билет достать, а?

– Дееееенееееег? – протянул дядя Митя и поскрёб свалявшиеся волосы на голове. – Ето, пацан, если только с протянутой рукой стать на улице. Или стырить. Но лучше не тырить, если не умеешь.

– А… Где можно… Попросить?

– Да где хочешь. Где народу больше, там и стань. Лицо сделай пожалостливее. Слезу пусти. Вон, на картонке напиши, что мамка померла. Полицию увидишь – тикай. Сразу загребут.

– А где… Народу побольше?

– Да вон хоть у входа на вокзал встань. Народу тьма. Денег всегда в дорогу с собой есть. Подадут дитёнку, не звери, чай.

– Спасибо, дядь Мить! – Лёнька оживился. – А сколько мне… надо? На билет до Рязани? Я как насобираю, так сразу и поеду!

– Много вопросов, пацан. Я тебе что? Справочное бюро?

Фёдор не мог успокоиться. Мальчишка с пронзительными глазами и длиннющими ресницами не шёл у него из головы. И умирать ему вдруг расхотелось. И память услужливо подсовывала сценки из прошлого, которые он решил забыть навсегда. Потому что недостоин. Потому что преступник, предатель и убийца. Он пошатался по улицам. Посидел на набережной, глядя на серую и холодную Москву – реку. Выкурил сигарету, стрельнув её у поддатого прохожего. Не помогло. «Это твой шанс, идиот, – захлёбывался криком голос у него внутри. – Неужели не видишь?! Ты ему нужен, он один совсем!»

К полудню Фёдор от этого голоса совсем извёлся. Обкусал потрескавшиеся губы. Обгрыз черные от грязи ногти на руках. И принял решение. Что он за мужик такой? Если сдастся без боя? Тряпка, название одно, а не мужик!

А приняв решение, как – то сразу приободрился и зашагал к вокзалу. За Лёнькой. В подвале Лёнька не обнаружился, и Фёдор напрягся. Куда мог пойти мальчишка, который совсем не знает законов улицы, без денег и документов?

– Где пацан? – громко спросил Фёдор в пространство.

– Вчерашний, чтоль? – поинтересовался дядя Митя, вынырнув из алкогольного забытья.

Фёдор кивнул согласно.

– У входа на вокзал, на билет в Рязань собирает, – хохотнул дядя Митя. – Ему ж к тётке материной надо!

Фёдор окаменел. Иерархия мест попрошайничества на улице была строгая и нарушение её каралось беспощадно. Все самые людные места – вокзалы, аэропорты, центральные станции метро – были заняты профессиональными нищими. Они платили мзду полиции, местным авторитетам и ещё бог знает кому. Пришедшего не на своё место чужака били нещадно, а могли и убить, и покалечить, чтоб другим неповадно было. Возраст, пол, незнание уличной иерархии в расчёт не принималось.