А между тем путники устроили очередной привал, сев на песок. И первым делом Соат наполнил жестяную кружку водой из бурдюка и поднес ее гостю. Семен выпил залпом: ужасно хотелось еще. Казалось, палящее солнце иссушило всю его кожу, и он стал словно мумия. Однако нужно было беречь воду, кто знает, сколько еще дней они будут ходить по пустыни. Затем Соат – отвечающий за хозяйство – раздал сухари и сушеный абрикос.

– Нам надобно вздремнуть хотя бы с часок, – сказал Карыгин, зевая.

Хотя Семен был сильно уставший, и все же он воспротивился:

– Может, не стоит нам тратить на это время, я еще могу ходить?

– Короткий дневной сон даст свежие силы, и мы пройдем еще большее расстояние.

И стоило изнуренному телу Семена лечь на старое одеяло, как он мгновенно провалился в сон. Все заснули, закрыв головы шапками, и лишь верблюд остался стоять на месте.

Минул час совсем незаметно, будто то была минута. Первым встал геолог и разбудил других. В самом деле дневной сон дал силы. Идти стало гораздо легче, хотя к вечеру вернулась прежняя усталость. Ноги вязли в песке, и подъемы на барханы давались из последних сил. Все это замедляло движение.

Еще два часа, и Семен ощутил каменную усталость в ногах. Он стыдился своей слабости, ведь они идут ради его дочки, а ее отец плетется сзади, с трудом отрывая ноги от земли. Ко всему же во рту пересохло, а голова нагрелась, точно раскаленный шар. Самым крепким был Карыгин, который подбадривал гостя шутками.

И только с сумерками геолог объявил привал. Семен сразу опустился на горячий песок, и от покоя все тело испытало невероятное наслаждение. Казалось бы, всю жизнь так лежать и не двигаться. Однако нужно собирать дрова, пока не стемнело, и Семен встал на ноги.

– Семен Львович, сегодня вы можете лежать, мы сами, – сказал милиционер и зашагал к большим кустам саксаула.

Карыгин же сидел с котелком и чистил рис от камушков. Верблюд глядел на него, видимо, ждал еды. Внезапно вернулся Соат без дров, лицо у него было испуганное. Что случилось? Он показал рукой в сторону саксаула:

– Там кобра, на сухой ветке. Хорошо, что во время заметил.

Карыгин отложил котелок в строну, снял ружье с горба верблюда, и они пошли туда. Уставшему Семену хотелось увидеть живую кобру, поэтому он поплелся за ними.

Когда они дошел до кустов саксаула, змея уже вилась по песку, оставляя волнистый след. Карыгин резко преградил ей путь. Кобра встала как свеча, угрожая своим шипением и высовывая тоненький язычок. Карыгин усмехнулся и стал дразнить змею дулом винтовки, тыча ей в морду. Та же бросалась, безуспешно пытаясь укусить. Все смеялись.

– Поиграли, и хватит, – объявил Карыгин и выстрелил ей в голову, точнее, в капюшон. Змея упала на песок и более не шелохнулась. Затем Карыгин взял ее за хвост, раскрутил над головой и бросил как можно дальше. «Представление окончено», – крикнул геолог, и все вернулись к стоянке. Семену было жалко змею: убили ни за что. В душе Розенталь осуждал геолога за жестокость, но из-за дочери решил смолчать. И все же спросил:

– А зачем убили кобру, она же уползала?

– Это опасная тварь могла бы приползти к нам ночью. Это самая опасная змея. От ее укуса никто не выживает. Хороших животных я так просто не убиваю.

На ужин опять ели вареный рис с изюмом, а после уснули.

Утро в пустыне – самое приятное время: еще не палит солнце. Едва Семен поднялся на ноги, все мышцы разом застонали. А когда сели завтракать – это были сухари с чаем, – Соат спросил:

– Семен Львович, вы сегодня не будете умываться?

– Лучше я песком умоюсь, – ответил Семен, и все рассмеялись.