Я отвечаю на звонок и подхожу к окну. Разговор, скорее всего, будет коротким, но я надеюсь услышать хорошие новости. Пусть Динар скажет, что с Максом всё в порядке и он нашёл его.

– Привет. Не спишь? – спрашивает Асадов.

Слышу на том конце трубки спокойное, размеренное дыхание. Хочется съязвить и попросить себе хоть каплю его выдержки и самообладания. Я ведь помню, каким страстным он может быть. Но сейчас его сдержанность похожа на вежливое равнодушие. Не более того.

– Привет. Не сплю, – тихо отзываюсь я и перевожу взгляд на часы на прикроватной тумбочке.

Размышляла над тем, чтобы прислать тебе снимок сына. Но если когда-нибудь решусь рассказать о Тимуре, то это будет при личной встрече. Хочу видеть твои глаза в этот момент.

– Я заметила в аэропорту человека из твоей охраны. Зачем? Мне что-то угрожает? – Хочется сразу всё прояснить.

– Нет, Наташа, тебе ничего не угрожает. Как долетели?

Неужели помнит, что я плохо переношу перелёты?

– Всё хорошо. Ты узнал что-нибудь про Макса?

– Пока нет, – протяжно выдыхает он, и я слышу, что опять курит. – Тот, кто, по моему мнению, мог быть замешан, сидит в тюрьме. Если Макс вдруг появится, то дай знать по этому номеру или звони Паше: меня два или три дня не будет в Москве. Есть номер Измайлова, или скинуть?

– Есть. Зачем тогда охрана, если мне ничего не угрожает? Ты что-то недоговариваешь? За Максом следили? Не поверили в его смерть?

– Макса давно сбросили со счетов, но есть и такие, кто не поверил в его гибель. Зачем тебе охрана? – В голосе Динара слышны весёлые нотки. – Мой человек будет поблизости, пока ты находишься в столице. Я заметил, что твой жених не справляется со своими обязанностями. Незнакомые мужчины позволяют себе прикасаться к его невесте, знаки внимания оказывают, а он спокойно отпускает её в командировки. Ракитину это ничего не будет стоить. А если тебе понравятся услуги Степана, то и домой его с тобой отправлю, хочешь?

Меня в жар бросает от его слов. Динар же шутит? А если этот человек действительно отправится за мной и увидит Тима, а потом доложит об этом Асадову? Получается, своим звонком я сама себе яму вырыла? И какое право он имеет делать такие вещи?

– Я сама в состоянии выстроить границы в общении с противоположным полом, – произношу медленно, борясь с волной гнева, которая поднимается откуда-то из глубин.

– Да, я заметил. Пришлось проводить с Джоном воспитательную беседу, чтобы он больше не распускал рук. Или думаешь, почему он таким шелковым стал? Так вот, это должен не я делать, а твой мужчина. Может, и с Ракитиным поговорить, чтобы он наконец им стал, а то, как погляжу, ничего не меняется?

Он словно режет этими словами по старым шрамам.

– Ты всё такой же самовлюблённый эгоист, для которого только собственное мнение верное. – Злость всё же берёт мозги под контроль. – Не смей больше вмешиваться в мою жизнь!

Я не могу сдерживаться. Хочется говорить Асадову в лицо всё, что думаю. Всегда так было.

– Наташа, напомнить тебе, что это ты мне позвонила, а не я? И это мне сейчас приходится напрягать людей, с которыми я пообещал себе не иметь никаких дел. Мог бы забить на всё и ничего не выяснять. Я и так много для Макса сделал. Очень много, – подчеркивает интонацией голоса. – И больше не имею желания разгребать его проблемы, – жёстко заканчивает Динар.

– Я бы не позвонила тебе, но не знаю никого, к кому могла бы обратиться с этим вопросом.

– Почему Надю не попросила позвонить? Не боишься, что этот шаг повлечёт за собой последствия? Вдруг я захочу пригласить тебя выпить кофе? – спрашивает Динар, а моё сердце стучит так быстро, словно сейчас выпрыгнет из груди. – Мы живём в одном отеле, я сейчас стою в фойе. Спустишься?