И вот, совершив положенное омовение, мусульманка расстилала коврик или на своем спальном месте, или на полу, где-нибудь в уголочке камеры. И приступала к долгим, почти часовым молитвам – сначала стоя, потом – сидя. Фаина и Фатимка молились на верхних ярусах нар и, когда вставали в полный рост, почти касались головой потолка. А третья мусульманка молилась на полу. Все это – в крошечной камере. Впечатляющее зрелище! Особенно в ночные часы, когда три темные фигуры мрачными силуэтами словно бы парили в пространстве…

Несмотря на неудобства, доставляемые данным действом, сама стойкость и последовательность мусульман вызывала огромное уважение. Ведь они читали молитвы и днем, и ночью – строго по своему расписанию. Очень часто недосыпая, так как в тюрьме нет возможности отсыпаться, когда вздумается. А многодневные посты и всяческие рамаданы! А полный отказ от воды и пищи – от рассвета до заката! Причем в условиях тюрьмы – когда и так с питанием не лучшая ситуация… В общем, как ни крути – необходимо иметь огромную веру, чтобы все это выносить – день за днем. И огромную силу духа! Ну духа Фаине было не занимать. Поэтому она с полной отдачей погрузилась в заучивание молитв, мусульманские посты и многочисленные намазы…

Этот треш, когда в маленькой четырехместной камере трое из шестерых круглые сутки молились – длился до того момента, пока на это не обратили внимание люди в погонах. А не обратить внимание они не могли! Официальный регламент, конечно же, не запрещал совершать различные религиозные обряды. Но когда половина камеры ночью не спит, а молится – это, видимо, уже вызвало беспокойство. Причем двум из наших мусульманок вменялись террористические статьи, и их сплоченное поведение, а также увеличение их рядов давало повод для каких-то мер. Поэтому, когда Фатимку вдруг внезапно перевели в другую камеру, Тамара резюмировала: «Этого и следовало ожидать! Слишком много у нас развелось мусульманок!»

Нас осталось пятеро, но ровно на один день. В камеру привели нового человека, и теснота никуда не делась. Больше всех от этой скученности негодовала, конечно же, Фаина. Вообще, она ни на минуту не смирялась с кошмарными условиями жития в этой камере и постоянно воевала за какие-либо улучшения. Именно она затащила в камеру крайне необходимые предметы быта, которыми пользовались все обитатели: удлинители, фумигаторы от комаров, клеенку для стола, фильтр для воды, огромный вентилятор, шторы для туалета. Для себя лично добилась разрешения на эпилятор, причем добивалась его многие месяцы. И все вокруг – и мы, и сотрудники – недоумевали, мол, зачем в СИЗО эпилятор? Такого не просил никто и никогда… Но она решила его потребовать и добилась своего…

Но все эти вещи не могли исправить того, что 120-я камера была слишком мала для шестерых человек. А сизошное руководство, судя по всему, никак не собиралось решать ситуацию, хотя по новостям, приносимым Тамарой, некоторые большие камеры общего корпуса были заполнены всего на треть…

И Фаина взялась за тяжелую артиллерию: накатала кучу жалоб на нарушения правил содержания заключенных под стражей. Перечислила все недостатки этой камеры, не забыв про огромные щели в деревянном полу толщиной с большой палец… Жалобы пошли в Роспотребнадзор, ОНК, разные санитарные службы – и, разумеется, начальству СИЗО. Также Фаина написала заявление с требованием перевести ее в другую камеру – с нормальными условиями. И подбила написать такие же заявления остальных моих сокамерниц. Я же ничего писать не стала. На тот момент мне было непонятно, как нужно поступать. Да и все эти условия содержания, на которые женщины жаловались, мне казались не такими уж и существенными на фоне моего дела. Я думала: «Ну подумаешь – станет немного лучше. Но факт останется фактом: я все равно буду в тюрьме».