– Уходи, – сердито потребовало чудовище, – не мешай мне делать свою работу.

Но Лорейн ослушалась. Она осталась, чтобы завороженно смотреть, как в «ведьмином кругу», словно гладиаторы на арене, сражаются два порождения ночи.

Тайлер был мертв. Его тело, накрытое тем самым одеялом, вносили в дом с торжественностью, достойной античного героя, павшего на поле брани. Клетчатая ткань стала черной от крови. Лорейн завершала процессию, прижимая к груди разбитую отцовскую лампу, тихая и погруженная в себя, словно юная жрица древнего погребального культа. Всю дорогу у нее перед глазами стояло лицо кузена, обезображенное до невозможности, окутанное струнами порванных жил из развороченного горла. Лорейн не сомневалась – в неразборчивых теперь чертах Тайлера навсегда отпечатался тот леденящий ужас, что парень испытал за мгновение до гибели. Неистовство, с которым тварь терзала свою жертву, впечатало погнутую дужку очков и осколки стекла в кровавое месиво, образовавшееся на месте глазниц и щек. То еще зрелище. В сравнении с ним явление древней сущности из саркофага теперь представлялось совсем безобидным. Трюком площадного фокусника. Дэвида Копперфильда, когда-то столь обожаемого близнецами. Но тогда Лорейн была ребенком. Сейчас она не испытывала прежнего страха и трепета, на которые была способна тогда. Она словно наблюдала происходящее со стороны, как один из тех американских ужастиков, что видела по телевизору, вернувшись из школы под крышу родного дома. По официальной версии, брат и сестра, наконец-то оставившие прежние разногласия и нашедшие точки соприкосновения, отправились прогуляться в лес, где наткнулись на волка. Тайлер повел себя как настоящий джентльмен, защищая девушку, и пожертвовал собой. Лорейн удалось убежать и позвать на помощь, подоспевшую, к несчастью, слишком поздно. Дядя Клиффорд сам сказал это полиции. Неизвестно, верил ли он хоть немного в собственную сказку. Присцилла только молчала, впав в странное оцепенение. Ее лицо казалось маской, по которой одна за другой стекали беззвучные слезы. Она с нездоровым энтузиазмом и воодушевлением взялась за организацию похорон.

Лес прочесывали несколько дней, но никакого волка так и не нашли. После звонка полицейского, отчитавшегося об окончании поисковой операции, взрыв, назревавший в звенящей от напряжения тишине дома, все-таки произошел. Майлз, конечно же, не принял версию событий, поведанную Лорейн. Но до этого момента он кое-как, но держал себя в руках. Он швырнул в стену уродливую статуэтку тропической птицы, и осколки керамики рассыпались разноцветным дождем.

– Это она во всем виновата! – орал он, указывая в сторону Лорейн. – Эта маленькая шлюха! Вы еще не поняли? Она специально подлизывалась к Тайлеру, чтобы он уговорил вас оставить ее здесь! Ей не место среди нас!

– Майлз, – устало вздохнул Клиффорд, – нам всем тяжело.

– Мне нужно позвонить, чтобы побыстрее доставили цветы для похорон, – выпалила тетя Присцилла и, став белее мела, выскочила из столовой.

Майлз выругался себе под нос и вышел следом за ней, на ходу извлекая из кармана пачку сигарет. Дядя проводил их безразличным взглядом и повернулся к племяннице.

– Лорейн, – обратился он к Лорейн, – я считаю, что тебе не стоит ехать с нами на похороны.

Лорейн и так не очень-то стремилась туда, потому, оказавшись избавленной от присутствия на этом безрадостном мероприятии, выдохнула с облегчением. Она смиренно опустила взгляд и сказала:

– Хорошо.

Со дня похорон она практически перестала выходить из отведенной ей комнаты, избегая не только семейных приемов пищи, окрашенных темными тонами траура, но и любых возможных столкновений с домочадцами. Дворецкий оставлял ей еду под дверью, но, по большей части, Лорейн не притрагивалась к пище. В ее спальне, задумывавшейся как гостевая, имелся свой небольшой санузел, так что, имея пропитание, она была избавлена от необходимости покидать свое укрытие. Сама комната, к слову, была крайне безобразна собой и искусственной позолотой на мебели, обилием зеркал и репродукций напоминала номер в дешевом придорожном отеле. Лорейн каждый раз вздрагивала, натыкаясь взглядом на свои бесчисленные отражения, потому первым делом сняла все зеркала, что не были привинчены к стенам, и собрала в углу комнаты, составив лицом к стене.