Сурайю ужасало, как легко его тёмная сторона показывала своё лицо в последние дни. Однако она лишь покачала головой:

– Нет, Розик. Во-первых, я не моя бабушка. А во-вторых… ну, им рано или поздно это надоест. К тому же пусть лучше они издеваются надо мной, чем над какой-нибудь девочкой, которая не сможет этого вынести. – Она заметила, что дух всматривается в её лицо, и изо всех сил попыталась приподнять поникшие уголки рта.

– Да ведь ты и есть та самая девочка, – сказал он.

Губы Сурайи сжались. Розик умел донести свою мысль так, что она оказывала на Сурайю эффект, ровно противоположный задуманному духом. Сродни тому, как мама просила её петь дома потише, из-за чего Сурайе хотелось выкрикивать строчки всех известных ей песен, пока не задрожат стропила. Розик стал для неё вторым родителем, о котором она никогда не просила. Сурайя догадывалась: он хочет её переубедить, заставить с ним согласиться, признать, что он прав. А всё, чего прямо сейчас хотелось ей, – это скрестить руки, упереться пятками и доказать, что он ошибается.

– Глупенький. Уж я-то справлюсь.

Сурайя понимала: он знает, что она врёт.

Тогда-то и начали происходить странности.

Они случались не с ней, поэтому поначалу Сурайя не слишком обращала на них внимание. Как, например, мы не очень-то замечаем муравья, лениво ползающего по нашей ноге. Но если один муравьишка превращается в двух, затем в семерых, а после в сотню, игнорировать пощипывание малюсеньких лапок и жгучие укусы крохотных зубов становится всё сложнее.

Именно так и было. Началось всё с сущего пустяка. Как-то раз в одной из безукоризненно белых матерчатых туфель Камелии появился камешек, из-за чего она стала прихрамывать и ругаться, но убрать его у неё никак не получалось – сколько бы раз Камелия ни трясла гадкой туфлей. На другой день насквозь промокла её тетрадь по географии, хотя рюкзак, из которого девочка её достала, был безупречно сухим. А на следующий за ним, когда Камелия решала математическую задачу на доске, у неё в руке, испачкав её с головы до пят чёрной пастой, взорвался маркер.

Несчастьям не было конца. И поначалу их легко удавалось списать на полосу невезения. Вот только они не прекращались и почему-то всегда происходили сразу после того, как Сурайя становилась жертвой очередной жестокой шутки Камелии. Вскоре игнорировать эту связь стало невозможно.

«Совпадения», – отчаянно думала Сурайя. Она изо всех сил старалась забыть взмах усов Розика, злорадную усешку на маленькой мордочке кузнечика. Но однажды, когда они на физкультуре играли в волейбол, Камелия каким-то образом получила мячом девять раз подряд. Особенно сильно ей прилетело по плечу. Девочка взвизгнула так громко, что крик разнёсся по двору эхом. Даже Сурайя была вынуждена признать, что совпадениями такое уже не объяснишь. Банда Камелии не понимала, что именно происходит, но всё же они заметили: если навредить Сурайе, с ними непременно что-нибудь случается. И им это было не по душе.

«Нужно поговорить с Розиком, – сказала себе Сурайя твёрдо. – Спросить, что происходит. Велеть ему прекратить, если это делает он». Однако она никак не решалась: иногда убеждала себя, что дух остановится сам, а порой размышляла, что это в любом случае ничего не изменит. Но чего Сурайя себе не говорила, так это правду: она не желала ссориться с единственным другом на всём белом свете.

Ей не хотелось снова остаться одной.

Как-то днём Сурайя ждала автобуса до дома и рисовала в блокноте извивающегося дракона. Вдруг на него упала тень. Сурайя постаралась не обращать на неё внимания, пытаясь сосредоточиться на чешуйках огромного хвоста, которые так кропотливо и аккуратно выводила. Хотя управлять ручкой дрожащей ладонью было непросто.