Мы пестуем почву, но молимся солнцу,
Мы вьем колыбели лесному народцу,
Мы – капельки света, проникшие в землю,
Мы – нежность, знакомая каждому стеблю.
Мы слуха касаемся звуками вины,
Мы те, кто воздушней, чем пух тополиный,
Мы – ласка, мы – нега, мы – хор прорастанья,
Уколы сучков и былинок касанья.
Щекочим ступни детворе босоногой,
Бегущей сквозь лето лесною дорогой,
Вливаем бальзам в корешок валерьяны
И лечим пожарища черные раны.
Извечно тоскуя по саду Готимны,
Слагаем светилу священные гимны,
Чтоб пахарь, свои обходящий угодья,
Однажды почувствовал ритм плодородья.
И пусть мы глядимся нелепо, забавно,
Ты благослови нас, Пресветлая Навна.

– Поздоровайся с ними и подари им тепло своего сердца, королевна, – раздался сзади голос Варфуши. – Это маленькие души стихиали Дараины, их назначение – заботиться о семенах, корешках и клубнях, из которых произрастают растения, и выкормить лесных детенышей.

Аня низко поклонилась смешным лилипутам и произнесла слова приветствия.

Человечки сняли свои зеленые колпачки, уморительно помахали ими и в следующий момент исчезли под землей.

– Сейчас ты увидишь других действующих лиц, – взволнованно сказал домовой, глядя в глубь леса.

Девочке показалось, что среди зарослей лесного кустарника, среди обширного черничника и соседствующего с ним брусничника возникло какое-то мельтешение, показались смешные, довольные мордочки, а затем из невысокой растительности первого лесного этажа повылезали человечки, несколько отличающиеся от предыдущих. Они уже были заметно крупнее своих предшественников и выглядели более разнообразно. Их разноцветные одежды напоминали пряди слипшейся паутины, выкрашенные в самые немыслимые цвета. Кто-то носил головной убор в виде венчика цветка, кто-то нахлобучил на голову огромную ягоду, кто-то щеголял в шляпке гриба, причем и цветы, и шляпки грибов были самых разнообразных видов, и при ближайшем рассмотрении каждое существо напоминало карикатурное подобие какого-то растения или гриба.

Далее вся разношерстная компания занялась обыденной работой наподобие своих предшественников, но характер деятельности несколько изменился. Сцена эта напоминала действо в какой-то немыслимой актерской уборной, где над подопечными кустиками, цветами, мхами, вылезающими из-под земли корнями и прочей малорослой лесной живностью производили самые разнообразные манипуляции. Одному пышному кусту серьезный парикмахер возводил замысловатую прическу, другому портной с булавками во рту примерял, подгибал, подравнивал зеленый фрак.

Среди кустиков черники носился кто-то с лиловой ягодой на голове и рассыпал по всему черничнику прозрачные зеленоватые шарики, которые, словно крошечные мыльные пузырьки, опускались среди маленьких листочков.

Они накладывали грим на лепестки цветов, в изобилии покрывающих ближайшую поляну, занимались уборкой земли, совершали какие-то неведомые ритуалы над муравейниками. Рыхлили почву маленькими тяпками и грабельками.

Затем, по-видимому продемонстрировав всю специфику своей кропотливой работы, они, подобно крошечным духам Дараины, выстроились вкруг перед девочкой и запели:

Мы все лето вышивали
Лесу мягкую подстилку,
Колдовали над брусникой,
Шляпки ладили грибам,
Растирали колкий иней
В животворную мастику,
Чтобы вверить чад любимых
Зимним вьюгам и снегам.
Мы малы и неприметны,
Мы сродни замшелым гномам,
И зовется Мурохаммой
Наша славная страна.
Пусть мы – сумрака созданья,
Мы фундамент лесозданья,
Значит, солнечные кроны
Знают наши имена.
Средь сухих и палых веток
Мы своих ласкаем деток,
Муравьиные сознанья
В общем ритме единим.
И покуда мы при деле,