И мой член оказывается в долбанном раю.

Сука.

Я замираю, чтобы насладиться этим ощущением. Но понимаю, что не смогу сдерживаться. Мне жизненно необходимо заколотить свой поршень до самых яиц и сделать это снова и снова, пока не кончу.

Потому я быстро отпускаю себя. Забываю даже, что хотел быть с ней нежнее. Долблюсь глубоко и жестко. Ненасытно. Веду себя как животное и чувствую себя примерно так же. И, кажется, это самый примитивный трах в моей жизни. Когда почти не соображаю оттого, как офигенно у нее внутри.

Чувствительность в головке резко увеличивается. Сука! Порвался! Но я не могу заставить себя остановиться. Продолжаю трахать юное тело танцовщицы, которая так сладко стонет, что хочется зарычать. Еще ускориться. Выбить из податливого хрупкого тела крики.

Хочу, чтобы она кричала. Громко.

И она кричит. Ногтями впивается мне в плечи, вспарывает кожу.

Упругая киска сокращается, сжимая напряженной член, вынуждая кончить.

И я не знаю, каким чудом мне удается вытащить его. Выдернуть в самый последний момент, чтобы оросить мощным потоком спермы разгоряченное тело девочки.

Особо не сдерживаюсь. Покрываю ее всю. Помечаю собой.

Рычу, точно дикая зверина, глядя, как покрывается белесыми каплями раскрасневшаяся кожа танцовщицы. Так и хочется сунуть член обратно. Но запрещаю себе.

Потихоньку отхожу, приходя в сознание.

Девочка смотрит на меня из-под маски большими блестящими перепуганными глазами. Она будто готовится заплакать.

Но я гоню от себя это предположение. Никто не заставлял ее приходить сюда и раздеваться перед тремя мужиками. Брать за это деньги тоже.

А еще она кончила. Так мощно, но ее крик сорвался, окончательно спровоцировав на финал и меня.

– Таблетки пьешь? – спрашиваю на всякий случай.

Неуверенно кивает.

Мне этого становится достаточно.

Застегиваю ширинку, больше даже не глядя в сторону девушки. Сорвался, сука!

Раздумываю секунду над тем, стоит ли оставить ей еще денег, помимо тех, что заплатит клуб. Но решаю, что и той суммы вполне достаточно, учитывая, что ей даже делать ничего не пришлось.

Поэтому подхватываю с диванчика свой пиджак, и направляюсь к выходу.

Ангелина

Никита Тимурович уходит, оставляя меня в звенящей тишине.

Все тело дрожит. Мелко колошматит.

Я так и лежу, в той позе, что он оставил меня. Распятая и перепачканная.

И дело не в том, что мне не хочется шевелиться, я просто-напросто не могу найти в себе силы, чтобы сделать это.

Стягиваю с лица маску и закрываю лицо руками.

Как теперь жить? После такого?

Как смотреть в глаза сестре?

Как выйти на работу?

Сотня вопросов. И от каждого тупой болью в груди разливаются страх и ярость.

А еще не получается простить себя. Никита Тимурович нравился мне. Как и подавляющему большинству женщин нашей компании. И я просто не смогла устоять. Не оттолкнула. Не стала кричать. А потекла для него. Впустила в себя. А потом кончила. Так сильно, что чуть ноги не отнялись.

Я сама виновата во всем, что сегодня случилось. Мне не стоило соглашаться. Мне вообще не стоило даже думать о легких деньгах. Почему я вообще решила довериться Даше? Наверно, потому, что она моя подруга?

Болезненный комок стоит в горле, а я даже плакать не могу. Мне просто больно. Внутри все болит, точно кости переломаны. А брызги спермы на теле, как проклятое воспоминание, жгут горячую кожу.

А если бы на месте Никиты Тимуровича был другой человек? А если бы их было несколько? Что, если бы богатые уроды поимели меня толпой?

Спустя какое-то время мне все же приходится встать.

Тело будто не мое. Ноги ватные. Мышцы ноют. Я даже не знала, что после секса так бывает. Я вообще не знала, как бывает после него, потому что весь мой опыт – сплошная боль и разочарование.