Славка заржал. Упал на диван, ударил по ляжкам:

– Во у нас житуха, а? Весело. Мне вот знаешь что интересно? За что бабы мужиков любили, когда денег еще не было?

Я промолчал. Опрокинул в рот еще рюмку коньяка. Жизнь у нас и впрямь была веселая. Нажраться, и то времени не было. А хотелось. Потому что Есении плевать было на мои деньги. Пришла, только когда мать прижало. Стала себя предлагать… И оттого вдвойне было тошно. Неужели она думала, я настолько жалок, что приму такую подачку? Интересного же она обо мне мнения. И это после всего, что я… Нет, не сделал, тут я счета не веду, и своими делами добрыми никого постфактум попрекать не собираюсь. Я же от души. И помогал ей, и потом, когда девочка выросла… ухаживал. Может, не очень у меня выходило, почему-то в ее обществе у меня напрочь отнимало речь. И я превращался в идиота, который не мог и двух слов связать. При том, что я учился ораторскому мастерству, да и в принципе много чему учился, восполняя недополученные в свое время знания. Так вот я с душой, да. Я, блядь, кожей наружу, а ей все как будто игра. И ведь даже обидеться на нее не получается. Потому что… ну мелкая она. Откуда ей знать, как оно все внутри кипит? Каким она краем ходит…

– Верх, ну ты че скис? Нормально ж все уже было. Катерина вон… Нормальная же баба.

– Слав, ты услышал? – прикрыл я глаза. – Порешай с директором.

5. Глава 4

Чуть более чем за год до основных событий.

– Ну как все прошло? Что он сказал, Сенька? На тебе лица нет! Еще и тайфун таки до нас добрался. Как вы доехали? Нас, наверное, опять затопит, и всем будет плевать.

Мама нервничала. Ее сбивчивая речь была тому наглядным подтверждением. Успокаивающе погладив заполошную по руке, я прошла в комнату. Уселась на разложенный и застеленный к моему возвращению диван.

– Ир, ну что ты опять на нее с порога налетела? – вмешался отец, возвращаясь с балкона после очередного перекура.

– Все нормально, пап, – успокоила я обоих. – Маму можно понять. Я вообще не представляю, как вы умом не тронулись в таких обстоятельствах.

Я устало потерла глаза. Хорошо, свет не включали. Смотреть друг на друга было до смешного неловко. Каждый чувствовал вину и стыд. Мама – за то, что это мы из-за нее попали в такую страшную ситуацию, отец переживал, что не смог нас защитить, как в его представлении должен был бы поступить любой уважающий себя мужчина, а я… За то, что попыталась, и не факт, что смогла.

– Хреново, Сенька. Хреново мы справляемся. – Мама подошла к окну, как раз когда комната озарилась яркой вспышкой молнии.

– Раз, два, три… – начала считать я, как в детстве, и тут загрохотало – мощно, раскатисто. И заискрило где-то.

– Провода оборвало, – тихо заметил папа. – Фонарь или свечи?

– Мне все равно. Я спать.

– Нельзя, Сень. Лучше с первого дня жить по новому времени. Так легче справиться с джетлагом.

– Я знаю, мамуль. Но ты бы знала, как чудовищно я устала, – пожаловалась опустившейся рядом со мной на диван маме, склоняя голову ей на плечо.

– Он тебя обидел?

– Нет. Что ты. Он меня накормил.

– И? Ну, что ты томишь меня, Сенька? – потеряла терпение мама. Смотреть на нее такую – дерганную, испуганную, отчаявшуюся – было совершенно невыносимо.

– Я не знаю, мам. Он сказал, что все будет нормально, но подробностей не объяснил.

Ну не говорить же ей, что под занавес разговора я умудрилась Вершинина разозлить? Она спросит, что я сказала, а я же вроде ничего такого…

– Тут ходят разговоры, что он жениться надумал.

Что-то екнуло в груди, сердце, запнувшись, замерло и застучало вновь, подхватив ритм бьющейся в окно непогоды.