– Жасмин, что тебе снится? – недовольно заметил Давид, почувствовав мои стенания.

Я посмотрела в его глаза, вспоминая далекую весну. Той весной я впервые повстречала Давида.

Это произошло, когда я разговаривала с подругой по скайпу. В дом ее семьи ворвались бандиты, и я увидела их – каждого. Я запомнила их лицо и жестоко поплатилась за это.

Я прикрыла глаза, вспоминая:

– Завтра рано вставать на самолет. Если проспим, не улетим еще месяц, а это опасно… – рассказывала подруга, когда за ее спиной появились убийцы.

– Диана! Диана!!! – я позвала ее.

Диана распахнула глаза, но было поздно: ее схватили за ногу и протащили по кровати. С ее ушей слетели наушники, подруга закричала.

– Диана, кто это?! Диана!

Тогда мы встретились с ней взглядом последний раз в этой жизни.

Нет, она выжила, конечно.

Но мы больше не виделись. Никогда. Я не знала, что произошло после – убийцы выстрелили в ее экран, и трансляция прервалась.

Мы тогда с родителями сразу вызвали полицию, а когда прибежали к ним в дом, в нем было пусто. Только дядя Альберт – отец Дианы лежал на полу. Неживой.

Наша семья стала единственными свидетелями случившегося.

Чуть позже, когда полиция брала у меня показания, я услышала их разговоры между собой. Полицейские сказали, что в комнате Дианы обнаружили еще один труп, это был один из нападавших. Сама Диана и ее мать бесследно пропали.

Я составила портрет тех, кого видела лично, и их подали в розыск.

Я хотела, чтобы виновных наказали, а Диану с ее мамой непременно нашли.

Я ничего плохого не хотела – лишь помочь им.

А потом они пришли за нами.

Давид был их предводителем, он схватил меня первым и сказал:

– Свидетелей надо убрать. Да, красивая?

Вот Давид и убрал. И вчера он мне в этом сам признался.

После приземления Давид посадил меня в машину и приказал своим людям везти нас домой.

К нему домой.

В ту берлогу, где я выстрелила в него и где были слишком свежи воспоминания. Я молила его об обратном – даже о тюрьме, но Давид лишь качал головой и с жуткой, холодной улыбкой называл меня своей наивной девочкой.

– Поспи, – говорил он.

Давид усыплял меня везде, лишь бы не противилась.

– Приехали.

Я выбралась из автомобиля в сонном состоянии.

В Москве светало, а под ногами было сыро – в этом городе всю ночь лил дождь и успокоился лишь под утро, к нашему прилету.

– Пошли.

Ладонь Давида подтолкнула к знакомым апартаментам. Я засунула руки в карманы пальто, следуя коротким указаниям.

Когда мы остановились перед знакомой дверью, я оглянулась: сзади, пугая своим видом, за нами следовала охрана. Та самая, которую для Давида назначил Роман. Даже в самолете я была под их наблюдением, и вот опять.

Я проснулась окончательно, когда Давид притеснил меня к стенке. Другой рукой он искал в кармане ключи.

– Подопрешь дверь стулом? Прикуешь наручниками к батарее? Что ты хочешь от меня?

Давид был так близко, что стало страшно от его вседозволенности.

– Хуже, Жасмин. Ты слишком добра к себе.

Давид пригладил мои волосы – играючи, не спеша. Будто он вовсе не ждал от меня удара в спину. И будто вовсе не поэтому за нами сновала его охрана.

Но правда была куда ироничнее: Давид боялся меня.

И это его злило.

– Пожалуйста, – попросила в последний раз.

Я захныкала почти как ребенок.

А он втолкнул меня в квартиру.

Здесь все было иначе: вещи лежали на других местах как после ремонта, и еще в квартире было чисто. Женская рука побывала здесь в наше отсутствие, и квартира приобрела опрятный вид.

Словно здесь не живет самый жестокий человек в мире.

– Ты будешь здесь, – отрезал Давид.

Мне досталась небольшая комната. Другая – не та, в которой мы провели нашу единственную ночь и в которой же я его убила.