Сколько она уже в туалете? Может, случилось чего?

Я бросила обеспокоенный взгляд в сторону закрытой двери.

Зоя Павловна, миленькая, где же ты?

Вдруг, Искандер двинулся вперед. Обойдя кухонный островок, он встал слева от меня.

Я, ощутив волнение, начала резать куда медленнее, пока вовсе не перестала делать это.

Всё внимание сконцентрировалось на мужчине, стоящим слева.

Искандер стоял так близко, что я ощутила аромат дорогого парфюма и тепло, исходящее от его крепкого тела. Словно мягкое облако, они окутали меня, и сердце как-то странно забилось в моей груди.

– Лиза, ты когда последний раз ела? – негромко поинтересовался Искандер.

Я, удивленная, вздрогнула. Нож с грохотом упал на столешницу, и я, испугавшись, спешно поправила его так, чтобы он лежал аккуратно.

Не знаю, чему я была больше удивлена – тому, что Искандер интересовался режимом моего питания, или же тому, что он знал моё имя.

Все же, кажется, второй вопрос меня беспокоил больше.

– Откуда вы знаете моё имя? – слетело с моих губ.

– Узнал. Это было несложно. Так когда ты ела последний раз?

– Не знаю, – ощущая смятение, я нахмурилась, – утром, кажется.

– Ясно, – Искандер прошел мимо меня.

Я обернулась и увидела, что он открыл холодильник и что-то достал из него. Когда хозяин дома поставил на столешницу, рядом с доской, на которой я резала помидоры, тарелку, я увидела, что на ней был кусок отварной говядины.

Через пару секунд Искандер положил рядом вилку. Начищенная до блеска, она выглядела так, словно ей еще никогда не пользовались. Сразу в голове пронеслось сравнение с вилками в нашей квартире. Старые, с кривыми зубцами и желтыми пятнами, застрявшими в рисунке. Даже сода и железная губка не могли справиться с ними.

– Тебе белый или черный? – поинтересовался Искандер.

Что? О чем это он?

– Хлеб, – видимо, заметив в моих глазах вопрос, пояснил мужчина.

– Какой есть, – я еще сильнее нахмурилась, отчего у меня заныл лоб, – а зачем хлеб?

– Чтобы с мясом поесть.

Искандер, словно это было обговорено заранее, отрезал ржаной хлеб. Нож у него был свой, домашний, с массивной черной рукоятью, и я поймала себя на мысли, что он управлялся с ним, как профессионал. Я укрепилась в этом мнении, когда мужчина разрезал кусок говядины на тонкие ломти, а потом тоже самое проделал с помидориной.

Сложив из этих ингредиентов многоярусный бутерброд, Искандер произнес:

– Поешь.

Я потрясенно посмотрела на мужчину. Вглядываясь в его глаза, я пыталась отыскать хотя бы намек на подвох, но ничего – кроме спокойствия, не видела сейчас там.

– Зачем? – кое-как совладав со своими чувствами, выдохнула я.

– Затем, – Искандер одарил меня сдержанной улыбкой, – маленькие девочки, какими сильными они не хотели казаться, должны хорошо питаться.

– Я не маленькая, – я вздернула подбородок.

В глазах Искандера заискрилось веселье. И это отчего-то задело меня.

– Между прочим, – продолжила я, – 11 октября мне будет восемнадцать! Так что я не такая уж и маленькая.

Выпалила, и покраснела от сказанного.

– Поешь, а то пальцы порежешь. Трясутся они у тебя от голода, – голос Искандера стал строже, и я подчинилась.

Схватила бутерброд, и, глядя мужчине в глаза, вцепилась зубами в хлеб и начинку, что была между ним.

На мужских губах мелькнула улыбка. Смутившись, я порывисто отвернулась и продолжила есть. Не могла остановиться. Потому что бутерброд оказался вкусным – с нежной говядиной, сладкими помидорками и ароматным, с какими-то специями, хлебом.

– Умница, девочка, – одобрительно произнес Искандер.

Я вспыхнула. Дожевывая свой бутерброд, обернулась и смущенно посмотрела на него.