Порочная невинность, черт.

– На меня смотри, - приказал, дождался, когда выполнит. – Продолжай.

Платье на пол упало.

Надя тут же ладонями попыталась прикрыться.

– Руки убрала. Хочу посмотреть ради чего я терпел столько.

Гостей этих долбанутых.

Сестру её, которую пристрелить хотелось с самого начала.

Вместо того чтобы сразу сделку закрепить, я ждал. Разбирался с проблемами, которых не должно было возникнуть. Надо было на кухне нагнуть и дело с концом.

Стресс выплеснуть.

Снять напряжение, которое последнее время только множится внутри, разрастается с каждым днём сильнее. В колонии другие задачи были, не до шлюх, которых с трудом протягивали для "особенных" заключенных.

А вот теперь можно отвлечься.

До утра много времени.

– Куколка... - предупреждающе. – Ты отвратительно выполняешь сделку. Хочешь её отменить?

– Нет! – прошептала, но не двинулась. – Сейчас. Я не буду больше спорить. Дай мне секунду. Я соберусь...

– Мне это надоело, - сделал шаг назад, развернулся, пряча пистолет. – Вернусь в дом, выберу твою сестру. Подставишь её вместо себя?

– Не надо.

Надя ко мне кинулась.

Забыла о своей наготе.

Повисла на моей руке, прижалась всем телом. Хрупкая, но легко не сбросить, крепко зацепилась.

– Прости, - зашептала, заглядывая в моё лицо. – Я... Я не отказываюсь от сделки, правда. Я согласна.

– Будешь послушной, Надь?

– Да, - выдохнула, словно на смертный приговор согласилась.

Я усмехнулся. Угрозы всегда хорошо действуют.

Я ведь пытался нормально.

Куколка не оценила.

Зато теперь – сплошное согласие.

– Я ждать не люблю. Повторять тоже. Усекла?

Вняла моему предупреждению, кивнула.

Отступила от меня, давая рассмотреть. Сжала ладошки в кулаки, сдержалась, чтобы снова не прикрываться.

Наконец-то.

Окинул её оценивающим взглядом. Вся такая ладная, маленькая. Как я люблю. Стоило раньше её раздеть. Осматриваю изгибы талии, родинки внизу живота.

Красивая.

И грудь у неё хорошая, я уже успел это рассмотреть. Упругая, с розовенькими сосками, которые вечно камешками проступали сквозь ткань платья. На фоне бледной кожи они отлично выделялись.

Привлекали мое внимание.

Сделал шаг к ней, убивая расстояния.

Провёл пальцами по груди, наслаждаясь, как девчонка начинает дрожать.

Её кожа горит от прикосновений.

Румянец двумя пятнышками выступил на щеках.

Девчонка опустила взгляд, пушистые ресницы забавно подрагивают.

Хороша, блдь.

– На кого ты смотреть должна? – сжал её подбородок, запрокидывая голову. – Ну?

– На тебя. Прости, - вскрикнула, когда я сосок зажал пальцами. Покрутил, вырывая тихий стон. Зажмурилась, но резко распахнула глаза. Смотрит, куколка. – Что ты будешь делать?

– Всё, что захочу.

Опустил ладонь на её живот, скользнул вниз, за тонкую ткань трусиков.

Провёл по влажным складочкам.

Твою мать.

Такая мокрая. Водопадом стекает на мои пальцы, стоит чуть приласкать. Хватается пальчиками за меня, трясётся от моих касаний, подается бедрами навстречу.

– Нил! Не здесь же...

– Там, где я скажу, куколка. У тебя не осталось права голоса.

– Просто я не...

Губу прикусила. Снова.

И у меня башню снесло.

– На колени, Надь. Проверим, какой ты можешь быть послушной.

24. Глава 24

На. Колени.

Слова Хаза ударом врезались в мою голову.

Острием бритвы спустились вниз.

Тело налилось жаром, меня начало потряхивать. Словно разрядом тока ударило в грудь, теперь электричество бьет под кожей, пульсирует.

Я обнажена, влажные трусики липнут к телу.

Нил – полностью одет.

От этого контраста у меня подгибаются коленки, становится жутко холодно. Мороз кусает руки и грудь, мурашками покрывает низ живота.

Я не смогу!

Я никогда не смогу это сделать, только не так. Это дом папиного друга! Я здесь часто бывала. Папа разговаривал с дядей Валерой, а я перебирала медицинские приблуды, наматывала на шею бинты.