– Внезапно накрыло, а потом вот… Дороги ещё замело, а папе плохо – куда ехать? – пожимаю плечами будто беспечно, а взглядом гостиную сканирую. Что выдать может? – Вот они и остались дома. Нам тоже нужно было.

Нужно было Веру слушать, она хотела позже выезжать. Копалась долго, а я злилась. Теперь понимаю – сестра была права, словно чувствовала, как за нами крадется беда. Мы бы не смогли доехать из-за бури, вернулись домой.

Не было бы ни преступников, ни Хаза.

Который ко мне со спины прижимается.

Он ладонью на живот надавил, впечатывая в себя.

Толкнулся бедрами ко мне, вжался в мою попку стояком.

Я его отчетливо почувствовала. Стальной, крепкий – между моих ягодиц устроился.

Тело пробрало дрожью и стыдом.

Хаз при всех так нагло лапает. Опускает руки на мои бедра, вдавливает пальцы так, что больно становится. Подбородок вжимает в моё плечо, шпарит кожу дыханием.

Я дернулась, но мужчина не пустил. Только сильнее сжал.

– Тихой будь, - рявкнул так, что я замерла. Обернулась, а у него улыбка фальшивая. Игра для всех. Только я чувствую, что на самом деле происходит. – Не нарывайся. Стой и не отсвечивай, пока не успокоюсь.

– Успокоишься? – переспросила. Сглотнула горькую слюну волнения, когда поняла. Он о своем возбуждении говорит. – Может, тогда не будешь так прижиматься? Я думаю это не…

– Я тебе думать не разрешал. Ты послушно команды выполняешь, от себя ничего не решаешь.

Я фыркаю, но киваю, потому что – Хаз решает. У него с братьями оружие, наверху сестры, здесь полно гостей. Столько жизней от настроения преступника зависит.

И от меня. Хотя это преувеличением кажется, хочется верить, что я что-то сделать могу. Спасти всех людей. Потому что иначе я сразу увязну в истерике, тогда точно никому не помогу.

Зажмурилась.

И откинулась на грудь мужчины, получая его сорванных вдох в ответ.

У меня коленки дрожат, подгибаются. Стоять не могу, идти куда-то – тоже. Поэтому за Нила пытаюсь ухватиться, накрываю его ладонь, которую мужчина на животе моем держит.

Кожа у него горячая и чуть шершавая. Не могу удержаться, провожу пальцами по ладони, повторяю изгибы старых поблекших шрамов. Они едва заметные, грубоватые.

– Ты берега попутала, куколка? – Нил меня встряхивает едва, губами задевает шею. – Или тебя возбуждает мысль, что сейчас трахну? На глазах у всех задеру платье и…

– Нет. Прости, я не хотела. Я просто… Не знаю, - взмахнула головой, не подобрав правильных слов. – Я больше не буду тебя касаться.

– Да касайся, - усмехнулся, словно отмашку дал. – Но задницей так о член не трись.

– Ой!

Прикрыла рот ладошкой, сдерживая вскрик. Я даже не заметила, что так сильно навалилась на мужчину. Сделала полшага вперед, сразу прохладней стало.

Гостям не до нас было. Все сильнее зарождалось чувство, что мир надвое раскололся. Сделай шаг вперед и там всё нормально: весело, музыка играет, рассказы о молодости, спокойно и безопасно. А здесь, возле Хаза, я вся волнением скована, страхом, как эта ночь закончится.

Я не думала, просто ближе к остальным шагнула.

Я тоже хочу хотя бы на минутку забыться.

– А кто у вас ещё коньяк пьет? – дядя Валера на стол кивнул, где остались бокалы. – Нил и…

– И я, - плечами пожала, подхватила бокал. – Понравилось больше чем шампанское.

У папиного друга слишком цепкий взгляд. Он меня рассматривает, Хаза, щурится еле заметно. А я понимаю, что он не верит. Непонятно что его смущает, но у него сомнения есть.

Я крепче обхватила пальцами хрупкое стекло.

Задержала дыхание.

И сделала глоток. Горло обожгло, на глаза навернулись слёзы. В носу защипало от крепкости, язык онемел за секунду. Жар разлился по телу, согревая изнутри.