полупрозрачным текущая вниз янтарем

Зелень таинственная, приглушенная

грешного яблока переспелого

под звериным оскалом бровей твоих притаилась

Скошенная трава в густых сумерках,

золотистым сиянием припудренная —

вот глаза твои хищные

Вены твои аскаридные, пошлые

под волосами животными вспухшие

всюду на теле чудовища,

что не ведает силу свою

Дьявольски, дьявольски мерзок

и притягателен взгляд твой

и все, что его окружает

Белые зубы, едва перламутром тронутые,

мясо высматривают свежее, нежное,

из-под сочных вишневых губ показываясь,

вульгарных и ярких, как ядерный гриб

Все в тебе тайна, и ужас, и дерзкое отвращение

вместе с желанием сдаться тебе,

позволить впустить аккуратно и будто бы робко

свой мефистофельский яд,

и умирать от клыков твоих целую вечность,

и ничего иного не чувствовать

Отрава твоей прямолинейности

разбежалась по венам моим, разбушевалась.

Мягкая злоба зеленого взгляда,

Смуглым золотом обрамленная,

чудится мне в темноте

Сажа и пепел волос шоколадных мучительно

овивают лицо твое длинное, благородное,

с легким налетом лукавства извечного,

которому тысячи лет

Так умертви же меня без остатка, не нужно ждать,

ибо каждая жила в теле моем подвластна тебе

и подобна сиянию смерти в своем безупречном обличье

Тебе это будет несложно, я обещаю,

взгляни на меня, заговори, дай надежду,

и заструится гремучая кровь для тебя,

дабы ты, зверь изумрудный и алчущий,

выпил ее и забыл обо мне навсегда

Никогда прежде Фаина не писала стихи, но этот показался ей превосходным, ведь в нем уместилось абсолютно все, что она думала, ощущала и предчувствовала в отношении Яна.

«Задать вопрос – это словно столкнуть камень с горы: вы сидите себе спокойненько на ее вершине, а камень катится вниз, увлекает за собой другие камни; какой-нибудь безобидный старикашка, которого у вас и в мыслях не было, копается у себя в садике, и все это обрушивается на него, а семье приходится менять фамилию. Нет, сэр, у меня твердое правило: чем подозрительнее выглядит дело, тем меньше я задаю вопросов».

Роберт Льюис Стивенсон – «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»

Свет действительно отключили, но гораздо позже. К тому моменту Фаина успела десять раз позабыть о предупреждении. Ее мысли занимали совсем другие вещи, а именно – те странности, что стали одна за другой происходить в последнее время. Совпадение или нет, но все они косвенно связаны с Яном. Этот сукин сын стал осью для множества перманентно вращающихся шестеренок. Вынь его – и все рассыплется.

Иногда становилось невыносимо думать о ребусах, которые тебе не по силам решить, и в такие моменты Фаина заставляла себя забыть о пропавших из кармана монетах, о зажившем пальце, о глюке турникета, о крови из носа и, наконец, о девушке, которая признала в Яне мертвеца…

Несомненно, Ян был стержнем происходящего. Либо же одно его существование заставляло фантазию и паранойю бушевать, как никогда. В любом случае у Фаины накопилось к нему множество вопросов. Хаотично перемещаясь в голове, они сводили с ума. И больше всего расстраивало то, что она была единственным свидетелем – никто не мог бы подтвердить ее слова. Пожалуй, это тоже неспроста. Над нею будто издеваются.

Фаина не знала, что ей думать, какую версию событий принять. Интуиция подсказывала: с этим парнем что-то не так, это ведь очевидно, подожди еще немного, и ты в этом убедишься. Ошметки здравого смысла из последних сил убеждали ее: прекрати страдать ерундой, ты все придумываешь, не руби с плеча, вот увидишь, все это – череда совпадений и твое больное воображение. Подожди, не торопись, ты убедишься, что рано подняла панику.