1 сентября на концерте для первокурсников Юлька сидела, открыв рот, потому что уровень танцев был колоссальным. Она чуть не плакала от зависти, истекая голодной творческой слюной. Поэтому, когда после концерта от шоу-группы поступило предложение всем желающим вступить в их ряды, Юлька была первой, чуть не подпрыгивая. После пробного занятия (так называемого, кастинга) к ней подошла главная девчонка по студии и сказала, что у Юльки явные способности и ее берут.

Счастье было беспредельным. Выросли крылья – наверное, такие же, как при влюбленности, а может, и больше! Пару недель Юлька находилась в глупом восторге, представляя себе невозможное. Начали изучать акробатический рок-н-ролл, фолк-направление и просто эстрадные танцульки. Юлька летала по паркету сама и даже между ног партнера, который был настоящим мальчиком. Да, да! В студии были мальчики! Оооо, такие мальчики… Почти как Патрик Суэйзи (простите этот частый повтор).

Однако через пару-тройку недель реальность накрыла ее с головой: стало ясно, что Юлька – отличница, умница и спортсменка – вообще не волокёт чуть ли не в половине предметов (видимо, в той, где даже название предмета абсолютно незнакомо – не то, что суть). Первая несданная лабораторная заставила отрезвиться и все-таки сделать выбор в пользу литья, сварки, резания и штамповки, а не в пользу пластики, ритма, румбы и вальса. Не для того родители отправляли ее в Москву, чувство ответственности и долга было сильнее собственных предпочтений.

– Чего ревешь? – как-то перед сном спросил внутренний голос.

– Я не реву. Видишь, кругом девчонки спят. Даже спокойно поплакать не могу, – шмыгнула носом Юлька.

– Я знаю: плачешь, от меня не скрыться.

– Отстань.

– Ты не сдашь сессию, если будешь каждый вечер развлекаться на паркете. Постарайся посмотреть на это здраво, – не унималась совесть.

– Я и смотрю, – отвечала Юлька, впившись мертвым взглядом в потолок.

– Ну, тогда договорились? Это же просто танцы. Просто танцы!

– Даже ты не понимаешь меня…

– Да все я понимаю, но сейчас важно другое. Твое время еще придет.

– Я хочу сейчас! – по-настоящему заревела Юлька. – Почему у Ленки и парень, и танцы, и мозги?

– Ну, началось… – недовольно пробурчала внутренняя Юлька. – Теперь успокаивать придется.

– Сама начала!

– Ты посмотри шире, Юля, и сними, наконец, розовые очки. Ты думаешь, у всех все просто? Да у Ленки с ее гимнастикой детства не было – одни сборы, а ты преспокойно в свои куклы играла. У некоторых людей – да вообще-то, у большинства людей – не бывает все и сразу. Такова жизнь. Вот смотри. Мата Хари стала танцовщицей после развода будучи матерью двоих детей. В 29 лет! Да еще в те времена! Она не считала, что это поздно. Вон как выкаблучивалась.

Юлька притихла, вытирая слезы:

– Зато Айседора Дункан танцевала с самого детства и даже бросила учебу ради этих занятий. И никто не запретил ей сделать этот безумный выбор.

– Ей и запрещать-то было некому. Родители развелись, ее мать выбивалась из сил с четырьмя детьми. Она никому не была нужна, а у тебя и мама и папа, и они ждут от тебя успеха. Ты смотри на другое: Айседора танцевала до самой смерти, до 50-ти лет. И если бы не погибла, до и до 100 лет, наверное. У тебя еще уйма времени.

– Ты думаешь? – начала успокаиваться Юлька.

– Вот увидишь.

– Тогда, пожалуйста, свистни кому надо, что раз я еду в Сибирь, то согласна танцевать даже бурятские танцы.

– Спи уже, декабристка, – рассмеялся внутренний собеседник (или собеседница?).

***

Предвижу возражения с вашей стороны (особенно в свете последних модных психологических тенденций), но поверьте: совмещать танцы с учебой было почти невозможно. Уровень подготовки институтских танцоров был высок не проcто так – они занимались ежедневно по 3-4 часа после занятий. Когда они делали домашку – загадка. Юлька только потом узнала, что многим зачеты ставили просто так, потому что актеры и танцоры представляли лицо института (как в других вузах – спортсмены), создавали такой имидж, будто в институте учатся уникальные люди, которые успевают все: и веселить народ, и защищать кандидатские.