Я-то думала, что прочту несколько «Ужастиков», из тех, что читают мои друзья. Не тут-то было! Мистер Мортман настаивает, чтобы все читали одну лишь «классику». Под этим он подразумевает исключительно всякое старье.

– Я туда покачу, – сообщила я и побежала наверх за роликами.

– Лучше полети! – крикнула мама вдогонку. – Слушай, – добавила она через пару секунд, – кажется, дождь собирается!

Вечно я от нее слышу прогнозы погоды.

Я прошла мимо комнаты Рэнди. Он сидел там в полной темноте, выключив свет и задернув шторы. Резался в «Супер-Нинтендо», как обычно.

К тому времени, как я надела ролики и завязала шнурки, оставалось не больше пяти минут, чтобы добраться до библиотеки. К счастью, до нее всего-то кварталов пять-шесть.

Однако дела мои все равно обстояли неважно. Я успела прочитать только четыре главы из «Геккльберри Финна», которого мне задали на неделю. Стало быть, придется сжульничать перед мистером Мортманом.

Я сняла книгу с полки. Новенькое издание в мягкой обложке. Загнула уголки нескольких страниц ближе к концу, будто дочитала. Сунула книжку в рюкзачок вместе с парой кроссовок. Спустилась по лестнице – что на роликах не так-то просто! – и покатила в городскую библиотеку Тимберленд-Фоллс.

Библиотека размещается в ветхом старом особняке на опушке Тимберлендского леса. Когда-то особняк принадлежал чудаковатому старикану-затворнику. А когда деду пришла пора помирать, оказалось, что родных у него не осталось, так что он завещал дом городу. Ну а власти уже сделали из него библиотеку.

Среди ребят ходят слухи, будто там водятся призраки. Впрочем, ребята о любом старом и жутком доме такое рассказывают. Тем не менее библиотека и впрямь выглядит как натуральный дом с привидениями.

Это здание в три этажа высотой, отделано темной дранкой, с островерхой крышей между двух башенок. Оно утопает в гуще деревьев, словно ища у них укрытия. Дом вечно погружен во мрак, а внутри всегда темно и прохладно.

Там, внутри, старые половицы скрипят под тонким ковролином, купленным на казенный счет. Высокие окна пропускают на удивление мало света. А допотопные деревянные стеллажи возносятся чуть ли не до потолка. Пробираясь бочком через узкие проходы между высокими, темными стеллажами, я не могу отделаться от чувства, что они того гляди сомкнутся, обрушатся и похоронят меня на веки вечные. Похоронят под тысячетонными завалами пыльных, замшелых старых книженций.

Бред, конечно.

Дом просто очень старый. Очень темный и очень промозглый. Очень скрипучий. Не такой чистый и опрятный, как положено библиотеке. Пыльный и затянутый паутиной.

Мистер Мортман, наверное, старается как может. Но он и сам-то довольно жуткий.

Большинство ребят считают, что самое отвратное в нем – его постоянно мокрые руки. Он вам улыбается, щурит черные птичьи глазки, сияя круглой лысинкой. Тянется пожать вам руку. А рука непременно мокрая!

Листая книжные страницы, он всегда оставляет на уголках влажные отпечатки. На кожаной обивке его стола блестят мокрые следы ладоней, собираясь в лужицы.

Весь он эдакий колобок. Блестящая лысая голова, крошечные черные глазки – ну вылитый крот. С мокрыми лапами.

Голос у него скрипучий и визгливый. Он всегда говорит шепотом. Так-то он ничего вроде дядька. И детей вроде любит. Нет в нем никакой вредности. А уж в книги он влюблен беззаветно.

Ну не без причуд, конечно. Он сидит на высоком деревянном стуле, позволяющем ему возвышаться над огромным столом. На краю стола стоит алюминиевый садок. Воды там где-то с полпальца, а в ней – черепашки. «Мои робкие друзья», как он однажды назвал их при мне.