– Спасибо за совет, – поблагодарила мастера Катя. – До ваших лет доживу – так и сделаю… – И, повернувшись к Дементьеву, Катя дала наказ: – Придумать что-нибудь надо, товарищ технорук. Пошевелите своей инженерной мыслью!
Филя, крепивший неподалеку чокеры, с удовольствием прислушивался к тому, как языкастая Катя «дает прикурить» новому начальству. А Дементьев, внимая Катиному наказу, все старался стать так, чтобы не видеть жарко пылающего костра.
– Тут и думать нечего, все давно уже придумано. Будем вместе с вами ломать эту кустарщину.
– Я хоть сейчас! – согласилась Катя. – Что это вы все от костра отворачиваетесь? Дым глаза ест?
– Хуже: душу! Стыдно смотреть, как миллионы на ветер летят.
– А я тут при чем? – опешила Катя. – Мне как приказывают…
– Я вас, девушка, и не виню.
Дементьев махнул рукой и пошел прочь от костра.
– Чует мое сердце, хватим мы с ним горя, – опасливо сказал Длинномер.
А Мерзлявый, верный себе, добавил:
– Из этих интеллигентов самые лютые начальники и получаются!
– Нет, здесь что-то другое… – предположил Сашка.
Веселый звон поплыл над лесом. Тося охаживала топором буфер и кричала-заливалась:
– Обе-ед! Навались, основные работнички! Поспешай, отощавшие!
По пути на верхний склад Дементьев с Чуркиным снова подошли к Тосиной избушке. В охотку работали ложками лесорубы.
– Отобедайте с нами, – пригласил Чуркин инженера.
Лесорубы потеснились, и Дементьев сел за стол. Несознательная Тосина рука самовольно, без ведома хозяйки, зачерпнула было для Дементьева щей погуще, но Тося тут же заметила этот подхалимский поступок, опрокинула в котел нечаянный свой улов и плеснула в миску начальника самых что ни на есть жидких щей – жиже некуда.
Илья высыпал к ногам Тоси охапку сухих звонких дров.
– На вот… – смущенно сказал он, старательно смотря мимо Тоси.
– Илюшка, ну зачем ты! Тут я и одна управлюсь.
– Привык тебе помогать… – буркнул Илья и, прячась за науку, придирчиво спросил: – Ты про условный рефлекс слыхала?
У Тоси глаза полезли на лоб.
– Так это ж у обезьян бывает…
– И на том спасибо.
– Ой, Илюшка! – спохватилась Тося.
– Ты как меня называешь? – заинтересовался вдруг Илья.
– Илюшка… А что?
– Вроде и не очень нежно, а у тебя как-то ласково получается! – подивился Илья.
– Голос у меня такой… – оправдалась Тося.
Отведав знаменитых Тосиных щей, Дементьев сказал громко и раскатисто, будто на митинге:
– Я думал, преувеличивают, а она и в самом деле вкусно готовит!
«Видать, не очень-то тебя в институтской столовке баловали», – подумала Тося и пожалела, что кормит вчерашнего студента одной жижей.
Дементьев отодвинул пустую миску.
– Самый настоящий талант!
– Талант! – как эхо повторил Чуркин, прикидывая: простым выговором он отделается на этот раз или молодой технорук влепит ему «строгача».
Тося насупилась и сердито загремела черпаком. Илья с миской в руке придвинулся к ней:
– Ты чего?
– Еще и смеются… У всех таланты как таланты: сплясать или спеть, машину там сочинить, а тут надо же! – Она в сердцах пнула котел, ушибла ногу и скривилась от боли. – Ох и невезучая я!
Анфиса занимается самокритикой
Коротая время на дежурстве, Анфиса делилась новостями с Марусей – телефонисткой соседнего лесопункта:
– Живу помаленьку, замуж пока не собираюсь… Новый технорук? Говорят, строгий… Ты своего охмуряй, а нашего не трогай!.. На микропорке[8] туфли и у нас выбросили…
Вот уже целый год Анфиса говорила с Марусей чуть ли не каждый день, а в глаза ее так и не видела. Про себя она давно уже решила, что Маруся похожа на Катю – не нынешнюю, а такую, какой станет Катя, когда выйдет замуж, поживет год-другой с Сашкой и разочаруется в семейной жизни. Позевывая, она перечисляла Марусе, какие товары есть у них в магазине, когда дверь отворилась и в коммутатор вошел Дементьев.