Но старшая дочь Мармеладова, Соня, к которой Раскольников приходит в надежде найти понимание и сочувствие, когда он признается ей в убийстве, ужасается при мысли о том, что деньги, данные Раскольниковым, могли быть из тех денег. Соня убеждает Раскольникова, что единственное спасение для него – признаться в убийстве, покаяться прилюдно перед всеми за свой грех и принять заслуженное наказание. Но Раскольников, хотя и понимает, что потерпел крах, думает еще, что его теория была верна, только он сам оказался слаб и не выдержал. А вот если бы он был по-настоящему великой личностью – каким был, по его мнению, Наполеон, – то не остановился бы ни перед какими жертвами на пути к цели. Здесь он прав, ведь если рассуждать так, как он, то есть что можно убить одного человека ради счастья нескольких, можно убить десять – ради счастья сотни, тысячу – ради миллиона, миллион – ради всего народа и человечества.

Все революционеры рассуждали именно так, но никто из них – так же, как и Наполеон, – никогда не приносил счастья людям, и не только, естественно, жертвам, но и тем, ради кого все вроде бы делалось. Во-первых, потому, что, однажды разрешив насилие, его уже невозможно остановить, и в результате к власти приходят не честные и благородные люди, а те, кто лучше умеет убивать. Во-вторых, потому, что не может быть настоящего и прочного счастья, построенного на крови и мучениях предыдущих поколений. Да и сами люди, если только они продолжают оставаться людьми, откажутся от такого «счастья». А те, кто выжил и не отказался, уже потеряли право называться людьми.

Людям не поможешь по-настоящему, отняв у одних и отдав другим, потому что эти другие, не изменившись внутренне, вскоре вернутся в прежнее положение.

Предположим, дал бы Раскольников семье Мармеладовых «старухины» деньги – Мармеладов тут же украл бы и пропил их, как он это уже делал не раз (вот почему, несмотря на всю боль и горе, жена Мармеладова, указывая на умирающего мужа, обрекшего их в результате своей беспутной жизни на нищету и болезни, кричит священнику: «А это не грех?»).

В конце концов Раскольников хотя и не раскаивается еще по-настоящему, но, не видя другого выхода и не желая совершить еще более страшный грех – покончить с собой, приходит в полицию и признается в убийстве. Его судят и ссылают на каторгу. Соня отправляется вслед за ним. На каторге Раскольников тяжело заболевает, и в болезни ему снится сон: в людей на всей Земле вселяются некие бациллы, «трихины», и каждый начинает считать себя знающим, как надо устроить жизнь, каждый убежден в своей правоте. Начинается кошмар: люди убивают друг друга в попытках доказать свою правоту, ибо она ведь у каждого своя, главное, считают возможным делать это – они же правы… В ужасе Раскольников просыпается и понимает, это может произойти в реальности, если восторжествует его теория. Это понимание и родившаяся любовь к Соне позволяют ему наконец по-настоящему раскаяться и открывают возможность иной, новой жизни.

Второй роман Достоевского – «Идиот» – посвящен той же важной, главной для Достоевского проблеме: как человек может помочь другим людям, какими способами можно победить зло и в себе, и в мире. Герой этого романа, князь Мышкин, в черновиках назван Достоевским «князь Христос». Писатель хотел изобразить человека, максимально приближенного к идеалу, «положительно прекрасного», – человека, живущего и действующего в обычной жизни, среди обычных людей, у которых есть свои хорошие черты и есть плохие.

Князь Мышкин с детства страдал тяжелой болезнью мозга, лечился в Швейцарии и, вылечившись, в возрасте двадцати шести лет возвратился в Россию, в Петербург. В Швейцарии он жил очень уединенно и сумел сохранить чистоту души, доброту, бескорыстие, любовь и сострадание к людям. В России он сразу погружается в водоворот людских страстей и интересов и принимает это, искренне желая помочь людям, дать каждому то, в чем тот нуждается. И люди тянутся к нему, понимая, что Мышкин не похож на других. Даже те, кого он раздражает своей чистотой и наивностью и кто в лицо или за глаза называет его «идиотом», понимают, что князя действительно «Бог послал».