– К вам можно, Вера Ивановна?

Вера Ивановна узнала голос и ответила:

– Пожалуйте, батюшка! Можно!

И потом, здороваясь с вошедшим священником, она прибавила:

– Вы что-то сегодня пораньше обыкновенного?

Батюшка взглянул на стенные часы, которые показывали без десяти девять, и сказал:

– Нужно поговорить с вами. Вот посмотрите, в чём дело!

Он взял из книги, которую принёс с собою, большой почтовый пакет с изломанной печатью и, вынув из него бумагу, подал его учительнице.

Вера Ивановна развернула бумагу и прочитала такое заглавие: «Лист для записи пожертвований в пользу голодающих школьников». Повыше этого заглавия на углу бумаги было написано карандашом: «Предложить попечителям, прихожанам, учащим и учащимся».

– Я с удовольствием пожертвую на это, – сказала Вера Ивановна, но как же вот тут написано: «учащимся»?

– Вот в том-то и дело! – отозвался батюшка. – Предлагать им или нет? Вот я и хотел с вами посоветоваться.

– Может быть, тут разумеются городские ученики, – те, действительно, могут пожертвовать. А ведь наши-то многие сами нуждаются. Вот хоть бы Дёмин…

– Да, да! – сказал батюшка. – Демины ужасно бедствуют. Вы слышали? На днях у них пала лошадёнка… Нашему Дёмину непременно надо оказать пособие… Хоть печёным хлебом…

Дежурный ученик притворил дверь в комнату учительницы, просунул одну голову и, посмотрев на часы, спросил:

– Звонить, Вера Ивановна?

– Звони, – сказала Вера Ивановна и потом прибавила: – А все ли ныне в классе?

– Все, – ответил мальчик, – только нет одного Дёмина.

– Ну, хорошо! Ступай, звони!

Раздался звонок, и после шума в школьной комнате стало тихо, все уселись по местам.

– Так что же делать с учащимися? Вы так мне ничего не посоветовали, Вера Ивановна, – сказал батюшка, вкладывая в книгу подписной лист, куда учительница записала своё пожертвование. – Я, знаете, всё-таки думаю, что не мешает сделать к ним маленькое воззвание. Полезно с малых лет приучать их к милосердию. И я думаю: зачем собирать пожертвования непременно деньгами. Пусть принесут хоть по куску хлеба: соберём и отдадим своим голодающим. В добрый час! Пожелайте успеха! – закончил он, улыбаясь, и, взяв книгу, пошёл на свой урок.

Через час, отворив дверь, он подал Вере Ивановне лист и сказал:

– Вот посмотрите, каков успех! До завтра, Вера Ивановна! Мне некогда, – ждут.

Вера Ивановна посмотрела на лист и пониже своей подписи прочитала: «Ученик Пётр Шашин – 1 коп.» Потом следовало ещё несколько фамилий. Но Вера Ивановна не читала их. Подпись Шашина заставила её задуматься. То, что она видела сегодня утром, не мирилось с этой копейкой…

Вдруг отворилась дверь и вошёл Шашин. Он остановился у порога и сказал:

– Вера Ивановна, вы вчера мне не сдали копейку с гривны (я купил у вас карандаш). Отдайте её батюшке, там у него записано…

– Хорошо, хорошо, – сказала Вера Ивановна, а сама не сводила с него своих задумчивых глаз, как будто на его лице она хотела найти ответ на то, что заставило её задуматься.

У него мягкие, белокурые, вьющиеся на висках волосы. Мать каждый день мажет их ему маслом и старательно расчёсывает на две стороны, с прямым пробором посредине… Он не хочет стричься, как все другие… Из-за этого были слёзы, приходила мать, много шумела…

Какие у него лукавые, да, лукавые глаза! Он никогда не взглянет на вас прямо, а если взглянет, то как бы взглядом этим хочет сказать: «Вы хотите в глазах увидеть мою душу, но вот смотрите: глазами-то я её от вас закрою!»

Вера Ивановна, так думая, всё смотрела на него, а он не хотел взглянуть на неё. Он не уходил и всё переминался с ноги на ногу, как будто у него осталось что-то недосказанное, как будто он не желал, чтобы разговор окончился только этим.