Остальные сталкивались с разными трудностями, но все их преодолели. Вот прямая речь:
«Мы даже не думали, что настолько детей мультиками и планшетом затыкаем».
«Я поняла, что это у меня просто невроз – за телефон хвататься, мне там на самом деле ведь и не надо ничего».
«Мы с мужем сначала очень напрягались, ходили друг вокруг друга, как звери в клетке, а потом к вечеру расслабились и так душевно поговорили о прошлом, посмотрели фотографии старые в альбоме, он мне первый раз рассказал о своем деде, который его в детстве воспитывал, и я многое поняла, что мне раньше было в муже непонятно».
«Я первый раз играл с ребенком и ни на что не отвлекался. Это было здорово и интересно. Я понял, что у меня на самом деле обычно всегда рядом телефон лежит и он главный. А что у меня главное на самом деле? Я задумался».
«В какой-то момент я себя поймал на том, что разговариваю с ноутбуком и с телефоном. Я им говорю: “Подождите, ребята, это всего на один день, завтра я вас включу”. Это психотическое?»
«Без телефонов мы с моим парнем по-новому узнали друг друга и потом признались, что оба к ним (телефонам) раньше ревновали».
«Столько дел важных за один день переделала – сама удивилась».
«Я с мамой, наверное, никогда так не разговаривала. Я ей теперь так сочувствую – даже плакать хочется. И об отце она мне много рассказала. Я спрашиваю: “A почему ты раньше мне не говорила?” А она: “Так тебя же никогда нет, даже если тело твое и рядом за столом сидит. Душой и умом ты в своем телефоне”».
Все семьи (даже те, кто не довел эксперимент до конца) признали полученный опыт важным, полезным и интересным.
Если кто-нибудь из уважаемых читателей захочет этот эксперимент повторить – будет здорово. Если вы пытались, но у вас не получилось – это не менее важно. Все равно стоило попробовать. Когда я училась в университете на биофаке, нам всегда говорили: отрицательный результат эксперимента для науки не менее важен, чем положительный. В изучении себя, близких, своей семейной системы – все точно так же.
Представление должно продолжаться
– Вы сейчас меня, конечно, осудите за мое отношение к ребенку…
– Это вряд ли, – лениво отозвалась я.
Женщина не походила на мать, которая привязывает своего ребенка к батарее или морит голодом. А то, что она, предположим, с ее точки зрения, не уделяет ему достаточно внимания – так это в современном детоцентричном мире скорее шанс для него – меньше психотерапевтов посетит, когда вырастет, с жалобами на то, что его никто не понимает и все недооценивают.
А осуждение ведь требует столько сил… Странно представить, что кто-то готов их тратить осуждая едва ли не все и всех подряд.
– Моему сыну Вадику девять лет, почти десять. У него легкая форма ДЦП.
– Насколько легкая? Что с интеллектом?
– Он учится в обычной школе. Учится плохо, отвлекается, с ним приходится все время заниматься, но это несомненный прогресс, потому что, когда он был маленький, речь шла только о школе коррекционной.
– То есть реабилитация была успешной?
– Да, безусловно. Мы, вся семья, вложились по полной, специалисты очень помогали, и сейчас врачи в восторге от результатов. Вадик сделал первый шаг только в три с половиной года, а сейчас ходит почти нормально, бегает, катается на велосипеде, только прыгать не получается и стоять на одной ноге…
– Но это ведь не так и страшно?
– В общем-то, да. Если бы я вам все это не рассказала и он был здесь, то вы, наверное, сначала ничего и не заметили бы. Впрочем, у него еще проблема с одним глазом – он иногда сильно косит и не очень хорошо видит. Вадик носит очки, но когда глаз «съезжает», это конечно заметно…