Любимой бабушки моей Людмилы Константиновны не стало в день полета Юрия Гагарина – 12 апреля 1961 года. Увы, так случилось, что на ее похороны я не попал. К счастью, на ее могиле однажды побывал. Переписка с тетей Лелей продолжалась какое-то время, потом постепенно становилась более редкой, пока не оборвалась…

В Ленинграде жили и несколько других наших дальних родственников, из которых личные встречи у меня были только с тетей Лизой. Так я называл одну из троюродных сестер папы. Здесь я немного отвлекусь.

Тетя Лиза, музейный работник, была замужем за Николаем Дмитриевичем Миклухо-Маклаем. Его отец доводился знаменитому этнографу и путешественнику Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю племянником. Как известно, Николай Николаевич после возвращения из последней экспедиции в Новую Гвинею прожил недолго. Он скончался в Петербурге в 1887 году, сорока одного года от роду. Его вдова Маргарита Робертсон, дочь премьер-министра австралийского штата Новый Южный Уэльс, посвятив некоторое время разбору эпистолярного и научного наследия мужа, покинула Петербург и вместе с сыновьями вернулась в Австралию. Часть экспедиционных материалов мужа она передала в распоряжение Императорского Географического Общества. Судьба многих остальных вещей, привезенных Миклухо-Маклаем из Новой Гвинеи, оказалась в руках его сестры.

Возможно этим объясняется появление их части уже в наши дни в доме внучатого племянника путешественника Николая Дмитриевича Миклухо-Маклая, сотрудника Института Этнографии АН СССР.

Позвонив предварительно по телефону тете Лизе, с тортом и букетом подхожу к ее дому на углу 7-ой линии Васильевского острова и набережной Лейтенанта Шмидта. Ба! Вот это да! На фасаде дома, рядом с небольшим портиком с дорическими колоннами вижу мемориальную доску. Оказывается, здесь на втором этаже музей-квартира академика Ивана Петровича Павлова! Открыв дверь первого этажа с табличкой «Н.Д.Миклухо-Маклай», тетя Лиза смеется: «Народ замучил. Приходят в музей Павлова, а тут еще Миклухо-Маклай. Звонят, спрашивают, а у нас музея нет. Хотя кое-что тебе покажу».

В огромной и, судя по обстановке, густонаселенной коммунальной квартире, в которую превращен первый этаж старинного петербургского дома, тете с мужем выделена большая комната. К сожалению, Николая Дмитриевича в этот день я не застал.

Тетя ушла на кухню с намерением вкусно меня покормить, а мне сказала: «Видишь этот шкаф? Поройся в нем, будет интересно». На нижней полке нахожу большую, из грубой кожи и довольно тяжелую сумку с ремнем. Перед глазами всплывает известная фотография – Миклухо-Маклай, через плечо сумка, а рядом туземец. «Что, если это…?»

«Ты не ошибся», – раздается голос вошедшей со сковородкой тети, – «это ЕГО сумка. Посмотри, что внутри».

Не знаю, приходилось ли вам, читатель, держать в руках подлинные предметы, имеющие историческую ценность. Именно касаться их, а не рассматривать через толстое стекло витрины музея. Впечатление необыкновенное! Тебя уносит медленное течение реки времени к хозяину раритета, обстановке, в которой он находился…В тот момент это был далекий берег Новой Гвинеи. Из сумки я вынимаю пачку дагерротипов, чуть потемневших от времени.

Хижины папуасов, какие-то обряды, толпа полуобнаженных женщин…Бережно кладу все в шкаф. «Теть, – говорю, – это ж все в музей же надо!». «Обязательно отдадим, никак не соберемся, жалко расставаться». Это был мой единственный визит в дом тети. Вышло так, что приезжая в Ленинград позже, я не застал в живых уже ни ее, ни Николая Дмитриевича. Надеюсь, все раритеты нашли свое место в ленинградских музеях.