Впрочем, подобные мысли витали у меня уже не один месяц.

В понедельник, на седьмой день, была запланирована сама акция.

Я всё так же занял свой практически именной столик, разложил пару тетрадей и пишущий инструмент и начал имитировать бурную деятельность. Чего-чего, а служба в милиции и работа охранником этому тайному искусству обучили прекрасно.

Сегодня задача была не только в наблюдении за объектом, но и в контроле всей видимой части улицы. В особенности, нужно было отслеживать полицаев, которые в кои то веки могли появиться.

В одиннадцать – одиннадцать тридцать объект номер два – приёмная мать, по обыкновению посещала булочную через дорогу от дома. Детей, по этому же обыкновению, она брала с собой – трое карапузов до семи лет дружно шагали за ней. Там они задерживались минут на пять-десять, а потом все вместе шли в соседнюю лавку, торгующими фруктами и овощами. Сквозь стеклянную витрину было отлично видно с каким тщанием женщина выбирает продукты, и отчаянно торгуется. Именно в эти минута внимание её ослабевает максимально. Этим мы и хотели воспользоваться.

Ровно в полдвенадцатого объект номер два показался на улице. Я еще раз внимательно огляделся, но полицейских не заметил. Когда замыкающий ребенок скрылся за дверью булочника, я набрал цифру «три».

– Привет, а у нас дождь, – произнес я. Собеседник отключился, не проронив ни звука.

Через минуту в лавку зашли двое мужчин – Янек и Ричард. Их задача была встретить объект уже там, и еще больше её отвлечь, после чего выманить нужного ребенка в неизвестном направлении. Неизвестном для меня, полную информацию мне разглашать пока всё еще боялись.

Через семь с половиной минут вслед за подельниками в лавку подтянулась и цель.

Почти две минуты тяжелейшего ожидания, и вот в приоткрывшуюся дверь вышел Янек, держа за руку маленькую, лет четырех, девочку в цветастом пуховичке. Тут же подъезжает неприметная грязно-серая малолитражка. Ян впихнул в нее начавшую сопротивляться девчушку и через миг ничего не указывало на совершившийся киднепинг.

Еще через пять минут вышел Ричард и, отрешенно глядя на окружающих, прошел рядом с моим окном, буквально в метре.

Как только он скрылся из виду, начался сам спектакль. Возмущенная «мать» выскочила на улицу, беспокойно озираясь, и начала звонить куда-то по сотовому телефону.

Через пять минут подъехал полицейский автомобиль, из которого выбрались две женщины в форме, но в странных головных уборах. Я не верил глазам – на головах у полицейских черные хиджабы с клетчатой шахматной каймой по краям. Они что, совсем рехнулись?!

Пока я прихожу в себя, представительницы толерантного закона успели взять объяснения с лавочника и булочника, и мелким шагом направились в кофейню. Быстро переговорив с официанто-хозяином, они деловито подошли ко мне. Но разговора не получилось, норвежского я не знал, а их английский был настолько плох, что я вообще узнал его только с третьего раза, когда меня просили предъявить Айди.

Продемонстрировав им паспорт, я вызвал некое оживление у женщин. Эмоционально переговорив по рации, они жестами указали мне на мое же кресло и попросили не покидать его. Да я собственно и не собирался, по плану требовалось просидеть еще час-два.

Через полчаса в кофейню вошел рыженький, тщедушный мужичок, тоже в форме, и с большой кожаной папкой.

– Йозаф Комар, – представился он на очень плохом русском. – Полиция Осло. Ду ю спик инглиш?

– Йес, ай ду. Только плохо, – честно признался я. – А в чем собственно дело? Эти дочери Аллаха ничего толком не объяснили, потребовали от меня остаться тут.