– Молчишь? Значит, дело не в отдавленных ногах. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты не будешь устраивать катастрофу из-за чьей-то неловкости. Видела бы ты свое лицо.

– А что лицо? Что ты можешь видеть, если половина физиономии под повязкой?

– Ты забываешь, что я врач. Нас первым делом учили обращать внимание на лицо. И вовсе не потому, что хотелось знать, какое впечатление производит на тебя мой друг. Это автоматически. Так что, девочка моя, выкладывай: где, когда.

– Допрос с пристрастием?

– Считай, что так.

Лика не уловила в голосе подруги истинного желания узнать все, что касается Виктора.

– Ну, уж нет! Так дело не пойдет. Я знаю, что танцевать он действительно не умеет, и весьма несдержан в выражениях. Разве это преступление?

– Нет, – Наталья задумалась. – Это не преступление. Могу представить, как он загнул, чтобы ты так отреагировала. Особенно если учитывать на каком лексиконе ты воспитана.

«Пусть будет так!» – подумала Лика, из двух зол выбрав наименьшее, и почувствовала – еще немного и она расплачется. Здесь было все: и вскользь упомянутый дом, и Виктор, и проблемы на работе, но так не хотелось в глазах других выглядеть слабой и беспомощной. Лика натянуто улыбнулась.

– Мне доктор прописал постельный режим. Действует морской закон: последний драит палубу. Стало быть, тебе мыть посуду. Чао! – она поднялась, и уже в дверях оглянулась.

Наталья сидела на стуле в прежней позе, напоминая увядший цветок. Острой болью сердце защемила жалость. Лике хотелось подойти ближе, обнять подругу. Непривычная внешне проявлять чувства, она подавила порыв души, и тихонько прикрыла за собой дверь.

Неужели у Натальи серьезное чувство к Виктору? Если это действительно так, то завидовать нечему. Любовь обладает особым качеством – слепотой, и мощным защитным оружием – гипнозом. Идет несчастный влюбленный на поводу у своих чувств до тех пор, пока не упадут розовые очки. Вот тогда вздрогнет разочарованный разум, увидев без прикрас предмет своего обожания и молвит: «И ЭТО я боготворил?» То же самое будет и с Алькой.

Жалость к подруге сменилась чувством оскорбления за сестру. И почему подругу просто жалко, а за сестру обидно? Ведь обе они находятся в положении обманутых женщин. Какой из всего следует вывод и как себя вести дальше? Сделать вид, что ее хата с краю – ничего не знаю, и пусть они сами разбираются в этом банальном треугольнике?

Сотни людей проходят мимо нее каждый день, но никогда не задумывалась о том, что у каждого своя жизнь, свой крест. Для нее это были просто прохожие. Прошли мимо, и не осталось никаких эмоций, словно сквозняком протянуло и все. А тут она сама случайным сквозняком прошлась по судьбе подруги. Всего несколько часов, а уже прониклась в святая святых – ее личную жизнь. И все зависит только от одного слова. Будет подруга счастлива, или всю оставшуюся жизнь будет волей-неволей вспоминать этот день.

Может быть, вправить мозги Виктору? Поставить его перед выбором? Бедная Алька! Вкалывает, как папа Карло, чтобы поддерживать на должном уровне свой быт. И тут же мысли перенеслись в параллельную плоскость.

Сестренка несет деньги, а ее благоверный на них ухаживает за любовницей. От этой мысли стало гадко. И даже диван не просто заскрипел, а тяжело, с надрывом, застонал. Ну, уж нет! Лика поднялась рывком, и стала спешно собираться. Она так торопилась, что не могла сразу попасть в рукав блузки.

Должен же кто-то открыть Альке глаза на то, что происходит у нее под боком, иначе будет коротать век обманутой дурой. Если не она, то кто же? Можно понять, если бы супруг должным образом содержал семью. И тут же осеклась. Так дело не пойдет. Даже если бы и содержал, она бы в жизни не позволила нести в дом подобную грязь.