Люда резко разворачивается ко мне спиной и возвращается к выдёргиванию сорняков. Я ничего не говорю, пока не вижу, как она случайно вырывает вместе с корнем розовый цветок.

– Значит, ты недовольна тем, что стала матерью? – осторожно спрашиваю.

– Конечно, довольна, – рявкает сестра. – Как ты можешь так говорить?

– Ну, судя по всему…

– Я люблю своих детей, – твёрдо говорит Люда. – Я люблю свою жизнь, но мне нужно, чтобы ты знала, что она не всегда усыпана розами. Это трудно, это разочаровывает, и иногда просто высасывает из тебя энергию.

– Но оно того стоит?

– Конечно, стоит, – вздыхает сестра.

– Тогда почему ты пытаешься меня отпугнуть? – я не выдерживаю напряжения разговора и начинаю плакать. – Ты же знаешь, что я всегда этого хотела. Готовилась годами, тратила всё это время на то, чтобы найти подходящего парня, и знаешь что? Я устала от этого! Надоели свидания, необходимость быть милой и привлекательной и слушать, как парни твердят о том, какие они супержеребцы в спальне. Я всего лишь хочу найти человека, которому нравятся те же вещи, что и мне, и который сводит меня на дурацкий фильм или на ужин в то место, которое мне нравится. А потом забеременею от него.

– Вот-вот. В этом и причина. Неудивительно, что они все убегают с криками, когда ты упоминаешь это слово.

– Они не убегают с криками, – возражаю Люде. – Ну, может быть, некоторые, но другие уже давно ушли, прежде чем я успела подумать о них, как о потенциальных отцах.

– Должна сказать тебе, Катюша, – продолжает сестра, как будто я не говорила, – после рождения ребёнка твоё тело никогда не никогда не станет прежним.

– Ты просто пытаешься меня напугать.

– Я пытаюсь убедиться, что ты знаешь, что делаешь, – поправляет сестра, говоря так, словно она меня старше. – Если ты собираешься завести ребёнка, я не хочу, чтобы ты ушла с головой в работу, а потом начала кричать на меня, что я тебе ничего не сказала. Поэтому говорю тебе: твои женские органы никогда не будут прежними. Близость никогда не будет прежней. Прыжки на батуте никогда не станут прежними, потому что ты будешь слишком бояться случайно описаться, поскольку не делала достаточно упражнений Кегеля во время беременности, и начнёшь бояться, что в старости у тебя будет недержание.

– Ох…

Что я должна была на это ответить? «Правда?» Тогда бы она решила, будто я иронизирую.

– Я ещё даже не рассказала тебе о родах, не говоря уже о том, каково это – вырасти до размеров небольшого горбатого кита, – говорит Люда.

– Значит, ты не думаешь, что это хорошая идея? – спрашиваю её.

Как бы мы с сестрой не спорили и не действовали друг другу на нервы, нет ничего такого, в чем бы не поддержали друг друга.

– Я думаю, ты спятила, – неохотно отвечает Люда, с излишней яростью выдёргивая травинку и забрызгивая грязью свои гладкие загорелые ноги. – Но Маришке и Максу было бы здорово иметь двоюродную сестрёнку или братика, с которым можно играть.

– Так что ты думаешь об оплодотворении? – задаю новый вопрос.

– Мне не очень хочется иметь племянницу или племянника и не знать, кто их отец.

– Дело не в тебе, Люда, ты же знаешь, – тихо говорю ей. – Это не мой первый выбор, но какие ещё у меня есть варианты?

Сестра серьёзно смотрит на меня.

– Может, есть кто-то, кого ты знаешь, кто мог бы стать донором, а потом отойти в сторону и позволить тебе взять всё на себя? Как насчёт одного из твоих друзей? Бывший парень?

Забавно.

– Эмма спросила то же самое, и всё, о чем я могла думать, это Роман Хивинский.

– Эх… – говорит Люда с тоской. – Я помню его. Он мне нравился. Ты тогда была очень глупой.