Стюарт оказался милым человеком средних лет. Прямо на открытой веранде отеля мы с ним выпили по чашке кофе. Он внимательно слушал то, что говорил Браверман по-русски и с не меньшим интересом – мой перевод, согласно кивал и задавал вполне толковые вопросы, успевая изредка подбирать за меня точные слова (пока я тянула долгое «э-э-э», пытаясь нащупать нужное слово).

Можно сколько угодно ругать американцев за фальшивые улыбки, фастфуд и масонские символы на Рокфеллеровском центре, но есть в этих ребятах, true-americans, нечто такое, что я бы обозначила как «отсутствие национального комплекса», в смысле не военно-промышленного, не ракетного, а неполноценности, разумеется. Стюарт – первый американец, который работает на меня, симпатяга из забытой Богом дыры на проблемной границе с Мексикой. Да он прямо как я: сам себе продюсер, автор, режиссер, правда, в отличие от меня, главной статьей его доходов является операторская деятельность. Стюарт – закаленный боец: вот уже много лет он мотается по югу США – от Майами до Голливуда и Мексики. Едет туда, куда попросят заказчики.

Порадовало, что Стюарт всё-таки задал вопрос, отличающий нормального оператора от поденщика, которому плевать, на что тратить гигабайты памяти мемори-кардс: американец, мучительно стесняясь и страдая, что сует нос не в свое дело, решился узнать, а кого же мы, собственно, снимаем (заранее о героях я сообщала ему в самых общих чертах) и почему. Получив исчерпывающий ответ и отреагировав на фамилию Геринг репликой: «Да, точно, второй после Гитлера, военно-воздушные силы!» – Стюарт своими познаниями (богатыми для американца из глубинки) привел меня в такое умиление, что, забыв о своих проблемах с лексикой и грамматикой, я толкнула ему короткую и вдохновенную речь о том, что готова разделить нашу Великую Победу над Гитлером, Герингом со товарищи с американским народом, ибо, не будь второго фронта и лендлиза, как знать, чем бы всё обернулось.

Прощаясь со Стюартом, мы договорились о встрече 9 мая, работу с ним планировалось начать спустя день, потому что Шанти и Беттина попросили, чтобы первая наша встреча прошла неформально, без камер. Так что в преддверии Дня Победы мы должны были познакомиться с «моими девочками». После статьи, напечатанной в местной газете, я стала называть их так.

Простившись со Стюартом, мы пошли на прогулку. Центральная площадь города находилась в метрах ста от нашего отеля, и мы окунулись в неспешную жизнь города, дремавшего под коварным весенним солнцем, которое через месяц-два сожжет тут всё дотла и иссушит вконец измученную землю. Достопримечательности меня, признаться, мало интересовали – это вам не древние цивилизации типа Индии и Китая.

Итак, здесь нашла свой приют Беттина Геринг, немка по происхождению, которая уже более десяти лет является жительницей Санта-Фе.

По всему центру города разбросаны невысокие двухэтажные глиняные здания: без прямых углов, лишь округлые обтекаемые формы. Все постройки похожи на неровные куличики. Только солнце, небо и коричневатая глина вокруг. Кажется, что где-то за этими домами, в полупустыне, притаился Клинт Иствуд в роли шерифа, что где-то тут, недалеко, скачут на лошадях индейцы, борющиеся за свою независимость. И вдруг, прямо как по заказу, поворачиваю, а под тенистой колоннадой, куда уже подползает солнечный свет, прячутся десятки индейцев, продающих украшения из серебра и камней: они, конечно, очень похожи на тех, из вестернов. На земле перед ними на расстеленных простынях, словно мусор, валяются разного рода поделки – от украшений до обожженных глиняных горшков в национальном стиле, а также магниты, серьги, браслеты. Всё яркое и блестящее, словно на радость огромным чернющим в\ронам, которые теперь символ этой земли. За каждой безделушкой – труд представителя какого-нибудь племени, самые распространенные из которых – навахо и зуни. Некоторые индейцы утверждают, что поделки их собственного производства, их семьи, рода, племени.