Когда Виктор ехал из суда в офис, он с усмешкой думал о поведении адвоката Гусева (хотя тот, разумеется, и не заслуживал такого внимания с его стороны). Да, они оппоненты, противники в процессе, представляют противоположные стороны, истца и ответчика, выиграет из которых только одна сторона (и, соответственно, победителем окажется только один адвокат) – но зачем так показательно проявлять высокомерие и пренебрежение? Можно понять, когда адвокат подобным образом выделывается в присутствии своего доверителя, клиента, но когда доверителя нет рядом – к чему разводить подобный театр дрянного актера? От неумности, помноженной на сумму излишней самоуверенности и необоснованного высокомерия. Все это смотрелось некрасиво, но такие люди, как Гусев, неспособны понять, как некрасиво это смотрится, они считают, что это придает им дополнительный вес; но, по сути, это увеличивает их лишь в их собственных глазах.

Однако при этом у Виктора сложилось впечатление, что как противник Гусев – опасен, он явно неглуп, и к тому же, к сожалению, беспринципен.

Ладно, действительно, такие недостойные люди не стоят того времени, которое можно потратить на размышления о них. Но Виктор, несмотря на многолетнюю успешную адвокатскую практику и сопутствующий ей приобретаемый с нею опыт, не до конца избавился от своеобразного идеализма, даже в профессиональной сфере, и проявления неидеальности его коробили (внутренне – вовне он старался не показывать того, что это его огорчало).

А вот Владимир такими философскими вопросами не задавался – и в этом проявлялась его сила. Он не тратил времени и душевных ресурсов на психологическую рефлексию. Если он мог нападать – он переходил в решительное наступление, если он не мог нападать – он надежно оборонялся.

По приезде в офис Виктор рассказал Владимиру про то, как прошла досудебная подготовка. Старший брат выслушал и сказал:

– Слушай, мне как раз сегодня сообщили некоторую информацию об этом Гусеве. Он в коллегии Кононова, чаще ведет уголовные дела, но и от гражданских не отказывается. Адвокат он жесткий, напористый, успешный. Идет напролом. С этикой не считается вообще – это мне специально отметили.

– Это я сегодня увидел, – подтвердил Виктор.

– Понятно. Собираю информацию о Гусеве дальше. Как там фамилии остальных адвокатов?

Вечером того же дня Виктор устроил конфколл по телефону, чтобы сообщить Ирине Ласкариной результаты досудебной подготовки. Владимир присутствовал при их беседе, но молча, он только поприветствовал Ласкарину.

Виктор еще раз спросил, не вспомнила ли Ирина Федоровна тех вещей, которые упомянуты в иске.

Она задумчиво сказала:

– Да нет, не вспомнила. Когда дед жил последние годы, я молодая была, энергичная, училась, карьеру начинала. Я редко к нему ездила.

Помолчав, она добавила:

– Честно говоря, я вообще к нему не ездила. Папа переселил его поближе к себе, о нем заботились, я лишь иногда звонила ему, с праздниками поздравляла.

Потом она еще сказала:

– Давайте к вам муж мой приедет, Ватацис, поговорите с ним. Деда моего он не застал, но, может быть, про дядек моих что-то расскажет: он по работе с ними больше общался, чем я.

И, помолчав несколько секунд, задумчиво проговорила:

– Мне они всегда неинтересны были. Папа являлся центром моего мира.

И добавила:

– И даже сейчас он так и является центром моего мира.

Иван Васильевич Ватацис позвонил Виктору уже на следующий день, и договорились, что еще через день он приедет в офис для беседы. Виктору по телефонному разговору показалось, что Ватацис – человек спокойный, вплоть до флегматизма. Если это действительно так, то они с женой прекрасно уравновешивают друг друга, как два полюса. Еще у Виктора сложилось впечатление, что его собеседник – из тех людей, которые принципиально никогда никуда не спешат, но при этом всегда везде успевают.