– Понятно, – кивнул мальчик, отжимая розовую от крови тряпку. – Все, вроде. Больше не течет.

– Спасибо, – я на миг полупреобразилась. Рана тут же зажила, оставив только выпуклый рубец. Теперь в шерсти проплешина будет.

– Кстати, если в оборотня брызнуть кровью, когда он преображается, или водой, в которой долго лежало серебро, можно остановить преображение.

Мэйо рот открыл.

– А как же рассказы о том, что оборотни пьют кровь для того, чтобы преображаться?

– Так ни в одной из сказок нет того, что оборотни в крови купаются.

Мальчик задумался и умолк. Хорошо, что я отвлекла его от произошедшего. Теперь, когда он успокоился, будем думать о том, как нам выкручиваться. Можно уйти из Кумшу в другой город, неподалеку их много, но для этого нужны деньги. За вход в Кумшу плату не берут, а вот за выход берут, да еще как. И из города никак не выберешься, кроме как через специальные, выходные ворота. А там стража не пропустит, моли, не моли.

Если отправиться красть, об этом может узнать Надзирающий, и тогда нас убьют.

Продать что-нибудь ценное? Но что у нас есть, кроме Шайры?

Меч, завернутый в тряпки, лежал на стуле. Если его увидит знаток, он сочтет меня воровкой, или, что еще хуже, признает. На миг мелькнула святотатственная мысль – выковырнуть одну из жемчужин на эфесе меча. Пусть она и потрескавшаяся, но за нее можно выручить шерла четыре золотом, как раз чтобы нам с Мэйо покинуть город.

Но это значило – покуситься на то единственное, что мне осталось от матушки. Мне стало противно самой себя. Нет! Никогда!

И тут я вспомнила предложение Акшена. А ведь на этом можно неплохо заработать. Нет, к Акшену ходить нельзя. Его дом на площади, все сразу вспомнят, что Мэйо уже вроде как продал кошку. А вот на базаре…

– Мэйо! Я придумала!

Почти всю ночь мы обсуждали предстоящую авантюру. Мэйо она не понравилась, но ничего лучше он предложить не смог.

– Не расстраивайся. Я убегу и вернусь к тебе.

– А вдруг что-нибудь случится?!

– Но что может случиться? Со мной?

Мальчик вздохнул и согласился.

Затемно мы вышли из гостиницы, забрав все вещи. Получив деньги, Мэйо должен был немедленно уходить из города и ждать меня в ближайшем лесу. Здесь была загвоздка – я могла задержаться, и ему пришлось бы провести там часть ночи. Но Мэйо храбрился и убеждал меня, что справится. Я же обещала постараться нигде не задерживаться и к ночи его догнать. Так же мы договорились о том, что я сама укажу на того, кому меня продавать.

Преображаться пришлось в темном переулке, почти таком же, как тот, в котором нас грабили. Мэйо свернул мои вещи и сунул в мешок, потом натянул на меня заранее приготовленный кожаный ошейник, привязал к нему веревку и повел на базар – продавать.

Мы забились куда-то в середину звериных рядов. Слева старик в квадратной, сплетенной из соломы шляпе, продавал серых щенков, выдавая их за чей-ни; справа парень с десятком клеток торговал ручными горностаями. Зверьки метались по клеткам, блестя черными глазками. При виде меня они заскакали еще быстрее, в воздухе разнесся неприятный запах. Продавцы нехотя подвинулись, давая Мэйо место.

Покупателей на столь редкий товар, как взрослая горная львица, не находилось. Кто-то приценивался, гладил, но все уходили.

Мэйо замерз, сначала запустил руки в мою шерсть, а потом и вовсе прилег мне на спину, прижавшись в поисках тепла. Я задремала: сказывалась бессонная ночь. И тут вдруг над нами раздался голос.

– Эй, парень. Ты спишь, или продаешь?

Мэйо вскинулся.

– Продаю!

Я оглядела покупателя. Высокий, повыше большинства виларцев будет, да и пошире, могучий, светловолосый. Аднец.