— Понял. Не дурак. Больше ни слова. — Будто прямо сейчас собрался доказывать всем и каждому свою мужественность, Войтенков расправил плечи и выпятил вперед грудь.

— Умнеешь на глазах.

— Ага... Но с котиком, что будем делать?

— С котиком? — Судя по интонации, бабку аж передернуло. — Пусть увозят. Куда угодно! Чтобы глаза мои больше его не видели. Справлюсь без этого пыльного мешка.

— Дед без кота может не клюнуть. Они его особая слабость, — озвучил Валера мою собственную мысль.

— Слабость... — Генриховна словно о чем-то задумалась.

— Магницкий ни одной крупной кошачьей выставки не пропустил. Жить без бурманских котов не может.

— Мм... — Бабка снова громко чихнула. А потом, посмотрев на свое отражение в воде, произнесла: — Значит, и я не смогу! Прямо сейчас возвращайся на борт. Сделай мне с дюжину фотографий этого шерстяного недоразумения. И организуй срочную печать фото. Только тихо!

— Зачем? — От удивления Войтенков чуть не выронил из рук чемодан.

— А что, непонятно? — Бабка демонстративно промокнула уголки глаз.

— Не-ет.

— Мужчина! — снисходительно отмахнулась она. — Женщина окружает себя чужими фотографиями лишь в двух случаях. Когда влюбилась или когда скорбит. Другого не дано. Я буду скорбеть.

— Так кот... — Валера оглянулся на самолет. — Он живой еще. Минуту назад орал!

— В случае с этим котом, или он изобразит труп, или я отброшу коньки!

Генриховна больше не чихала. Голос все еще хрипел, но даже я за сотню метров от нее готов был прямо сейчас встать на лыжи и поехать по песку за олимпийской медалью.

— Вряд ли эта мохнатая морда сможет добыть нужную информацию. — Бабка повернулась к острову и уставилась куда-то вверх, в сторону самых дорогих вилл. — Поэтому играем драму! И пусть старый хрыч только попробует не прослезиться над фотографиями нашего почившего в Бозе Мурзика.

***

Варя

Я все же переоценила свои возможности.

Изображать незаметную тень в огромном доме Арбенина было одно. А оказаться рядом со своим мрачным боссом в небольшом номере отеля — совсем другое.

Ночь я ждала как наказания. Не смогли отвлечь ни дети, ни феерическое появление Аделаиды Генриховны. Словно последняя дура, я слушала ее разговор с охранником, пыталась изображать внимание и сочувствие к участи несчастного кота. А сама думала лишь о том, как выжить дальше.

Задача была с подвохом. С одной стороны, я понимала, что девушке вроде меня рядом с Арбениным ничего не грозит. Ну не станет мужчина с его опытом и запросами интересоваться неопытной серой мышкой! Не после таких красивых женщин, как моя сестра!

С другой... от близости Арбенина меня буквально коротило. Сердце то ускоряло биение, то замирало, когда он брал под руку. Ладони начинали зудеть, когда просто находился рядом — сидел за компьютером или смотрел на море.

А стоило хоть на минуту остаться с боссом наедине — в голову без всякого контроля приходили мысли, за которые становилось стыдно. Неприличные для няни. Слишком наивные. О невозможном.

К счастью, противоядие всегда было с собой.

«Может, они еще сойдутся! Все же двое деток!» — как холодный душ, в памяти всплывали слова мамы.

«В своей жизни Костя любил только меня. Потому и не женился после развода», — так и не забылось признание сестры.

Чтобы хоть иногда возвращать себя на грешную землю, я раз за разом прокручивала в голове все эти фразы. Пользуясь тем, что отец семейства занят делами, разрешила детям лечь спать попозже. Но, когда вдоль линии прибоя зажглись ночные огни, карете все же пришлось превратиться в тыкву.

Осторожно, стараясь никого не разбудить, я выбралась из детской комнаты. Молясь, чтобы Константин Сергеевич уже спал, на цыпочках вошла в спальню. В кромешной темноте на ощупь нашла пижаму. И смогла прокрасться в ванную комнату.