Первый привал он устроил, отойдя от города километров на пять. Сойдя с дороги, Синав устроился среди нескольких чахлых деревьев, хотелось пить, но в первую очередь он извлёк из внутреннего кармана жилетки карту, бережно разложил её перед собой и стал пристально изучать. Привычно поморщился, когда увидел размер Циката в сравнении с другими владениями, впрочем, эти мысли довольно быстро покинули его, требовалось сосредоточиться на выборе подходящего маршрута.

Самым близким урлодакарским городом был Роанош, собственно, именно в него и вела дорога, которой он шёл, ему не требовалась карта, чтобы найти к нему путь, но основной вопрос заключался в том, куда он двинется дальше. Ведь, как он знал, в Роаноше не было козьих храмов.

От его внимания не ускользнуло то, что пограничные поселения урлодакарцев неизвестный художник отметил кругами, в то время как города, приближенные к центру, изображались в виде шестиугольников. Интересно было бы узнать, что это могло значить. И закладывал ли в это картограф какой-нибудь смысл. Ближайший к Роаношу шестиугольник был обозначен как Шинрунат, чуть дальше стоял Букштлла, а далее следовали совсем уж непроизносимые названия.

Дополнительно к рисункам карта была снабжена мелкими строчками с комментариями, заставившимиСинава отпустить благодарность Ветренной Госпоже за то, что родители заставили его овладеть чтением, а ведь в детстве это представлялось ему ненужной тратой времени и сил. Не все надписи были сделаны на цикатийском, но всё же часть из них он сумел одолеть. Таким образом он выяснил, что привычный ему Урлодакар на самом деле состоит из двух частей.

Граничные регионы лесного массива были помечены более светлым цветом и назывались Внешним Урлодакаром, центральная и подавляющая по площади территория имела более густую штриховку и была подписана как Истинный Урлодакар. Синав довольно быстро смекнул, что этим может объясняться разница в изображении городов. Далее составитель карты подчеркнул, что поселения Внешней дуги являются центрами притяжения торговцев, и именно в них сосредоточены знаменитые базары, однако Истинная сердцевина представляет собой непроходимые чащобы, где урлодакарская культура раскрывается в полном великолепии. Внешняя дуга – не более, чем обёртка, фильтрующее сито, не пропускающее дальше себя праздношатающихся чужаков.

Из этих строк Синав сделал вывод, что в Шинрунаите, обозначенном шестиугольником, обязательно должен находиться козий храм. Этот город Истинного Урлодакара он и наметил в качестве своей цели. Все остальные записи представляли собой мешанину из незаконченных пометок и абзацев на других языках.

Здесь же, под прикрытием чахлых деревьев, Синав решил потренироваться во владении мечом. Он занял стойку, с улыбкой вытащил клинок и сделал несколько пробных выпадов. Для человека, носящего кинжал, он весьма умело обращался с мечом. Да, ему было далеко до рыцарской грации, его движения не имели отлаженной точности, но даже незнакомому с боевыми искусствами человеку становилось понятно, что юноша далеко не в первый раз взял в руки это оружие.

Синав не обладал исключительным умом, природа не одарила его прекраснейшей внешностью, он не мог похвастаться своими достижениями, однако при этом у него была страсть к острой стали, и если его душа лежала к изучению, то только этой науки. Танец смертоносной стали в руках солдат был для него самым приятным зрелищем, и для шлифования этого навыка он был готов проливать пот литрами.

Он часто приходил наблюдать за солдатами, когда те устраивали тренировочные поединки. Мальчишкой он поднимал палку и приминался повторять позиции и выпады, вызывая смех окружающих. Начиная с шестнадцатилетнего возраста он стал напрашиваться на участие в тренировочных поединках. По большей части отдыхающие солдаты использовали его в качестве мальчика для битья, но Синав осознанно шёл на это, обменивая болезненные синяки на бесценный опыт. Собственно, кинжальный бой он освоил именно таким образом, как и обычный мордобой, приносящий ему куда меньше удовольствия. Со временем так он и стал зарабатывать на жизнь, участвуя в поединках и дуэлях, тем самым отдаляя от себя мать, не устающую напоминать ему, что он играет своей жизнью. Не исключено, что его увлечение ухудшило её состояние после смерти отца.