– Какие знаменья? – с подозрением спросил второй воин.

– Это я скажу только царю! – Риган гордо вскинул подбородок.

Стражи переглянулись и, поразмыслив, один из них кивнул.

– Я провожу, – сказал он. – Но царь не примет тебя сейчас. Тебе, как и остальным, несущим дары, придётся подождать. Каков будет твой дар, великий маг?

Риган задумчиво коснулся одного из висящих на поясе мешков. Вряд ли кого-то здесь могли удивить золото и соль.

– Знание станет моим даром, – ответил он. – Покажи мне покои, которые не оскорбят лика Дану.

Страж указал копьём на одну из аллей, убегавшую в сторону дворца, и первым двинулся вперёд. Риган последовал за ним, но едва они прошли несколько шагов, как Риган замер, будто громом поражённый, когда увидел в просвете между смоковниц уже виденное один раз лицо.

Всё такая же грустная, незнакомка возлежала на золотом ложе в окружении девушек с опахалами и подносов с оливами.

– Кто это? – спросил Риган, заметив, что воин остановился и теперь смотрит на него.

– Это? – воин бросил короткий взгляд на девушку. – Подарок скифов царю. Дочь одного из их вождей.

Риган с любопытством разглядывал драпировки из полупрозрачных тканей на окнах и стенах. Кое-что из того, что придумали местные дикари, он бы с удовольствием увёз с собой в Туаты. И всё же большая часть окружавших его предметов вызывала дискомфорт.

Каждая складочка ткани вызывала в памяти складки покрывал и контуры белого лица. Риган не мог бы сказать, что особенного в этом лице. Кейли была красива – но красив был любой сид. И всё же только это лицо заставило задрожать всё естество друида, давно уже переставшего верить в любовь.

Мысли о незнакомке были настолько навязчивы, что Риган никак не мог сосредоточиться на приготовлениях к предстоящему пророчеству, и когда на пороге появился очередной бородатый воин – оказался к этому абсолютно не готов.

– Царь вызывает тебя.

Ригану оставалось лишь кивнуть, потому что за свою не очень-то короткую жизнь лучше всего он понял одно: не надо спорить по мелочам с тем, кто называет себя «богом» или «царём».

Оправив одежды, он двинулся следом за воином по коридорам дворца. Теперь уже он разглядывал окружавшую обстановку не ради праздного интереса – оливы, вышитые на драпировках, и колосья, выгравированные на металлических табличках, украшавших стены, немного удивляли его, но и говорили о том, что местные жители сильно отличаются от сидов: обыкновенной любви к охоте и олицетворявшим мужскую силу хищным зверям они предпочитали растения. Риган задумался, пытаясь получше понять тех, с кем ему предстоит иметь дело. Возможно, дело было в садах? В рощах туатов росло только то, что сами деревья дарили детям Дану. Эти же сады выглядели иначе – деревья здесь росли стройными стенами, как будто были высажены в одну линию неведомой силой.

При этой мысли перед глазами Ригана промелькнули мешки с семенами, которые грузил один из бородатых мужчин, и он улыбнулся, озарённый внезапным пониманием, а затем покачал головой, удивившись тому, насколько бессмысленно тратят свои силы дикари: выращивают то, что природа, при должном почтении, могла бы дать им сама.

Коридор закончился высокими дверьми, миновав которые Риган вступил в прохладу тронного зала.

Стены, трон, скамьи на металлических ножках по углам – всё здесь казалось массивней и мрачней, чем в покоях Дану, но суть была та же, и Риган решительно направился вперёд.

Царь Кайден восседал на высоком троне, украшенном шкурой невиданного зверя – рядом с головой царя лежала оскаленная звериная голова с округлыми ушами и коричневым мехом.