– Присаживайтесь, – пригласил он Гроулиса и Тавни, указывая на тыквы рукой, тоном, не допускавшим возражений.

Воспитанники сели – тихая, растерянная Тавни и Гроулис, вдохновленный и немного напуганный чудом, виденным им три ночи назад.

– Как дела? – просто спросил Стормара, словно ничего особенного не произошло.

– У меня нет слов. Я думал, что сошел с ума, – чуть ли не с гордостью сказал Гроулис.

– Ты говорил, что все это выдумки и сказки, – дрожаще ответила Тавни.

Стормара уставился на нее.

– Что, опять?

– Ты нам рассказывал много сказок, когда мы были маленькие. Да и когда выросли, никогда не упускал случая. И не только нам. Но в конце сказки, какой бы прекрасной она не была, ты всегда говорил, что это все чушь, а если не чушь, то очень хорошо приукрашенная история. Говорил, что подобное навсегда покинуло наш мир. Зачем?

– Так, все ясно, – вздохнул Стормара. – Там, где Гроулис чувствует себя особенным и все познавшим, Тавни начинает искать подвох, копаясь в прошлом. Какие же вы у меня идиоты оба… Но это я виноват, да. Все, что я делал, было лишь ради вас. Вы не поняли бы меня раньше, но этой ночью судьба сама распорядилась, чтобы вы это увидели. Не исключено, что в первый и последний раз, кстати.

– А если судьба решит, что нам хватит и этого, мы так и будем сидеть на этом острове, пока не состаримся в тыквенном саду, как ты?

– Вы не будете сидеть на этом острове, – усмехнулся старик. – Как вы уже поняли, Дух Плавучей Скалы оборвал цепь. Мы дрейфуем к перешейку между Аллурией и Галласом, и сойти нам нужно будет в Аллурии.

– Сойти? То есть, мы покинем Плавучую Скалу? – удивился Гроулис.

– Да. Я освободил ее, а теперь она несет меня туда, где я должен быть. Мы должны найти людей, которые все еще преданы стране, которую я знал. А затем бороться вместе с ними.

– Бороться? С кем? Война давно закончилась. Да ее и не было – восстание продлилось всего несколько дней и закончилось разгромом короля. Ты сам это говорил. Так с кем тебе вдруг захотелось повоевать? – голос Тавни дрожал, словно она готова была позорно расплакаться. Какая-то струнка внутри нее оборвалась: глядя на отца, она теперь видела сундук на морском дне с наследником внутри, вспоминала звериное, искаженное лицо Стормары на площади, когда он увидел Грифа – и его наглое спокойствие сейчас доставляло ей почти физическую боль. – Или старые тайны вдруг дают о себе знать? С ними ты решил бороться?

– Ах, вот как, – без удивления и злости отозвался Стормара. – И кто же изволил, преступив закон, наконец рассказал тебе эту… хм… историю?

– Эту чушь, – решительно встрял Гроулис. – Никто. Какой-то дурак на улице, пьяница из порта.

Тавни ощутила на щеках горячие, горькие слезы и отвернулась.

Стормара подставил лицо свежему ветру, который все крепчал с тем, как Плавучая Скала приближалась к Аллурии и Галласу. Солнце весело отражалось от его гладко выбритой макушки. Старик протянул Тавни связку писем, по-прежнему не глядя на нее:

– Отнеси это на почту и разошли их все – ровно восемь штук, если на то будет достаточно птиц. Это важно, девочка моя. Иди прямо сейчас, а позже я тебе все объясню.

Тавни выхватила письма из его руки и бросилась к Городу, жуя дрожащие от обиды губы.

– А это тебе. – Стормара дал Гроулису плотно зашитую кожаную сумку, в которой были, по всей видимости, какие-то мелкие предметы и пара небольших книг. – Она не промокает в воде, не сразу сгорает в огне, но шита обычными нитками. Засунь за пояс и таскай с собой везде. Ты поймешь, когда ее нужно будет вспороть…

Их голубые глаза встретились, и Стормара пристально, с силой рассматривал Гроулиса, похожего на щенка, готового завилять хвостом и запрыгать, если хозяин намекнет о своем хорошем расположении.