Самир даже иногда завидовал брату, сам он с английским мучился с первого дня.

– Who is she? – читал Ильяс, лежа на животе, и одним глазом смотрел в комикс на полу: огромные роботы, крохотные здания, разбегающиеся люди, очередной супергерой. – She is my sister. I like her. Her name is Anna.

Самир поморщился.

Этот комикс попал к ним с запада, оттуда же, откуда летели самолеты с бомбами. Может быть, это тоже оружие, только нацеленное на то, чтобы поразить не тела, а души? Яркие картинки, завлекательные, но бессмысленные и бездуховные истории…

За занавеской, отделявшей их отсек от коридора, послышались шаги, радостные возгласы. Самиру показалось, что он услышал голос Азры, торопливо сел на тюфяке, пригладил волосы.

– She is twelve years old… – Ильяс поднял голову. – Ты чего?

Торопливая, спотыкающаяся речь матери Азры, а вот и ее собственный голос. Интересно, что они забыли в старой трапезной? Пришли в гости к кому-то из соседей?

– Тук-тук, – сказали прямо за их занавеской. – Можно к вам?

Умм-Насиб!

– Да, конечно, уважаемая! – Самир вскочил. – Мир вам!

Он так и не ходил в мектеб, и наверняка его опять будут за это ругать, но не пустить ту, что приютила их после смерти матери и кормила несколько дней, будто собственных сыновей…

Невозможно!

– И вам мир. – Умм-Насиб заглянула внутрь, стало видно, что в руках у нее большой пакет. – Вот, держите, наши единоверцы из Европы прислали, на всех должно хватить. Да воздаст им Святой Иоанн Милостивец! Крупы, сахар и муку мы отнесли на кухню… Берите-берите!

– Спасибо, – Самир взял пакет, ощутил, насколько тот увесистый.

Ильяс вскочил, тут же залез внутрь, вытащил шоколадку в цветастой обертке. Раздалось шуршание, а следом за ним – сочное чавканье, через которое пробились неразборчивые слова благодарности.

– Кушайте, – сказала Умм-Насиб. – Пойду к остальным.

Она ушла, занавеска вернулась на место, но Самир убедился, что ему не показалось, что у входа в соседнюю «комнату» и вправду стоит Азра. Заглянул в пакет – сплошь яркие упаковки, внутри наверняка еда, но опознать можно только шоколадки.

– Вот тебе раз, – буркнул он. – Все не съедай только.

Опустил пакет на пол, и вышел в «коридор».

– Привет, – сказал он Азре, но та сделала вид, что не услышала, поправила выбившийся из-под платка локон.

– Привет, – повторил Самир. – Извини, я не хотел… ну, с тобой ссориться…

Тут она сделала вид, что только его заметила, и кивнула с небрежным высокомерием.

– Ну… я… – Он откровенно не знал, о чем говорить. Было стыдно, что не сдержался, когда они встретились в Рыночном квартале. Мог бы сделать вид, что собирается покаяться. – С чего вдруг нам… прислали из Европы… так много всего, ты не знаешь?

– Знаю, но тебе не скажу, – заявила Азра, но в следующий момент не выдержала, улыбнулась. – Ведь ты сходишь к отцу Григорию? Ты извинишься, и все будет хорошо? Тогда я насела на тебя… Надо было по-доброму.

Самир пожал плечами.

Он знал, что к священнику не пойдет, не станет просить прощения за то, что высказал собственные мысли.

– А, вотион? – Из «комнаты», где поселили старую Фадилу, появилась мать Азры. – Пойдем, дочь.

И она зашагала к выходу, Азра еще раз улыбнулась Самиру, махнула и заторопилась следом. Он потеребил правое ухо и вздохнул, думая, что с ней-то он ссориться не желал и не желает. Но как быть с остальными?

Хотел уже вернуться в комнату, но тут снаружи донесся грохот очереди и крики.

Занавеска отлетела в сторону, появился Ильяс – пальцы и лицо перемазаны шоколадом, в глазах паника.

– Сиди тут! – велел Самир, бросаясь туда, куда только что ушли Азра с матерью.