Так успокаивала себя Анита. Вместе со своими спутниками она незаметно дошла до указанного в записке места, где царила непроглядная мгла: небосвод закрывали разросшиеся деревья, а до ближайших городских фонарей было не меньше мили.

– Что-то мне здесь не нравится, – промолвил господин Чернояров. – Нет ли у вас, Алексей Петрович, с собою револьвера? Бог знает, на каких стервятников нарвемся…

В тоне его не слышалось робости, но напряжение, безусловно, присутствовало.

Раздался сухой щелчок, по которому Анита определила, что Алекс не только предусмотрительно запасся оружием, но еще и вынул его из кармана, чтобы держать наготове.

Вслед за щелчком лязгнуло, и этот звук был уже гораздо громче и сочнее. Позади покосившейся башни маяка загромыхало, и через секунду оттуда появились два желтых глаза, источавших ослепительный свет.

Анита инстинктивно зажмурилась, а Максимов вскинул руку, готовый выстрелить. Ярко-лимонный свет залил всех троих, они очутились как бы в двух колыхавшихся водоемах, поперек которых обозначились вытянутые косматые тени.

– Не стреляйте! – выкрикнул кто-то, и два световых клинка поблекли.

Анита на пару миллиметров приподняла веки и разглядела перед собой, саженях в двух, не далее, отливавший металлом короб, напоминавший не то запаянную железную кибитку, не то уменьшенный вагон на колесах со спицами. Рассмотреть его подробнее не представлялось возможным, так как свет двух фар, хоть и приглушенный, по-прежнему был направлен прямо на вооруженного Алекса и тех, кто пришел с ним.

– С кем имею честь? – прогремел Артемий Лукич, первым обретший дар речи.

Анита и не представляла, что этот канцелярист с повадками сытого кота умеет говорить так грозно.

Фары погасли окончательно, зато вспыхнул масляный фонарь. Его держал в руке человечек ниже среднего роста, сидевший на верху вагона-кибитки. Пламя озарило огороженную низкими перильцами площадку с четырьмя сиденьями, а над ней – холщовый тент. Перед правым передним сиденьем располагались три рычага: два прямых, как палки, и один изогнутый. А слева виднелось подобие воронки, прикрытой куском ткани.

Еще Анита разглядела, что колеса снабжены каучуковыми шинами. И нигде не наблюдается дымовой трубы, свидетельствующей о наличии парового двигателя. Впрочем, не слышно было ни клокотания котла, ни треска огня в топке.

– Не стреляйте! – повторил человечек и, не выпуская фонаря, вмиг спустился со своего насеста по узкой лесенке, прикрепленной сбоку от огороженной верхней площадки.

Это был несомненно азиат: глазки-щелочки, лицо с характерными широкими скулами, конусообразный головной убор со штрипками, завязанными под подбородком.

– Кань Тхань, – представился он, церемонно поклонившись. – Для ваша милости просто Кань.

– Ты из Китая? – осведомился Алекс, не опуская оружия.

Он сразу определил, что перед ним отнюдь не аристократ, поэтому не счел бестактным перейти на «ты».

Как и следовало ожидать, восточного иноземца это не оскорбило. Он поставил фонарь на землю и сложил ладошки, сделавшись похожим на статую Будды.

– Нет, гаспадина, я из Вьетнама. В прошлый год бежал на Владивосток, оттуда через Россия на Греция. И вот я здесь.

Анита отметила про себя, что все это достаточно правдоподобно. Над Индокитаем нависала угроза оккупации со стороны Франции, оправившейся после поражения императора Наполеона, и жители стран Юго-Восточной Азии, не обремененные семьями, хозяйством и имевшие кое-какие накопления, уезжали из родных краев в поисках лучшей и мирной жизни.

– За год ты неплохо освоил русский, – похвалила она Каня, и это ему понравилось, тонкие губы растянулись в полуулыбке.