– Я больше не буду! – донесся из комнатушки голос Боба, начавшего каяться. – Коля, твое пиво лучшее в нашем квартале и пены совсем немного. Выпусти меня отсюда!

Сеня Бобров по кличке Боб очнулся рано утром в каком-то замкнутом пространстве, совершенно не напоминавшем его крохотную, но все-таки однокомнатную квартиру.

«Господи! – подумал он, – наверное, опять брякнул что-то не то по поводу разливного пива».

Это хоть как-то объясняло его теперешнее положение. Ощупав окружающее пространство, он натолкнулся на многочисленные банки, в которых, судя по надписям, находился пенный напиток. Их присутствие не поддавалось никакому логическому объяснению, но они были полны и глубоко воодушевляли совершенно пересохший пищевой тракт.

Содержимое первых банок хлынуло туда потоком бальзама, но там оно стало смешиваться с глубокими сомнениями по поводу халявного напитка, и Боб принялся взывать к милосердию хозяина, закрывшего его в этом курятнике.

– Слава Богу! Очухался голубчик, – обрадовался Майкл.

На лицах остальных присутствовавших оттенка радости почему-то не наблюдалось.

Заспанными глазами Боб посмотрел на взъерошенного сыщика, затем перевел взгляд на заместителя обутого в домашние тапочки на босу ногу. Смутные сомнения стали терзать душу осведомителя, но когда он увидел Лизку, стоявшую на пишущей машинке, то со смирением принял тот неопровержимый факт, что на этот раз из сумасшедшего дома выпишут не скоро.

Поднесенный к носу стакан вывел его из состояния полной прострации. Налитая жидкость была слегка желтовата и отдавала запахом горького перца.

«Вот и первая процедура», – подумал Боб и покорно проглотил назначенное врачом лекарство.

Оно обожгло язык и пронизало своими исцеляющими компонентами все его тело, начиная с пищевода и заканчивая пятками.

«Ничего себе, – успел подумать он, – видно получили особо радикальный препарат. Не даром говорят, что наша медицина стремительно рвется вп…»

Осведомителя качнуло так, что он протаранил лбом красивый транспарант, призывавший всех граждан активно включаться в беспощадную борьбу с несунами на производстве, а потом сшиб со стола секретаршу вместе с пишущей машинкой, поставив под сомнение саму возможность ремонта пишущей техники.

– Отпочковался родной, – вздохнул сыщик. – Ты что мне подсунул? – обратился он к заместителю.

Сашка Зарецкий усердно чесал свою макушку, как будто туда наскочил косяк некормленых блох.

– Странно, – произнес он, – в прошлый раз я наливал настойку деду Семену, так после нее он такие чудеса вытворял на машинке, а на этого видно как-то иначе подействовало.

– Как подействовало я и без тебя вижу, – озадачился Майкл, глядя на неподвижное, но громко захрапевшее тело.

Он попытался настучать на валявшейся машинке простенький текст не связанный с цифровыми значениями, но она напечатала такое, что не читалось ни справа налево, ни слева направо. В расшифровке текста не смог бы помочь даже англо-русский словарь, над составлением которого просидели не один месяц профессор Медникова и академик Апресян.

Сыщик вспомнил, что Лизка смазывала укушенное колено чудодейственной настойкой, присланной теткой из деревни. В той настойке не было только кураре, да и то только потому, что бледная поганка была покрепче.

– В связи с временным отсутствием необходимой информации, расследование дела за номером сорок шесть откладывается, – сообщил босс. – Приступаем к делу за номером сорок семь.

Усевшись за стол, секретарша демонстративно достала карандаш и принялась подписывать папку. Майкл сделал вид, что не заметил прямого намека, а потом не выдержал.