– Вы едете или нет?! – надрывалась из двери экскурсовод.

– Нет, нет, – быстро сказала Наталья Павловна и отошла от автобуса.

…Кто это может быть? Какие-то родственники? Почему они так похожи на разбойников? Зачем нужно срочно тащить девчонку в Москву?

Герцог Первый у неё на руках взглянул вопросительно – он тоже ничего не понимал.

– Мы её не отпустим, – сказала Наталья Павловна Герцогу. – Ну, пока не отпустим. Может, там на самом деле какие-то семейные дела, но мы же должны знать!

Герцог согласно кивнул.

Наталья быстро пошла в сторону теплохода.

…Где Владимир Иванович? Где Степан? На борту? Или разъехались по делам?

Тут она, взрослая и уверенная в себе женщина, вдруг вспомнила Розалию и её наставления девицам, зачем нужно выходить замуж. Вспомнила и, несмотря на беспокойство, улыбнулась. Хорошо бы их мужчины сейчас оказались на борту. Это сразу изменило бы расстановку сил!..

Таша поднялась по лестнице – двое неотступно, как коршуны за курицей, следовали за ней.

– Нет, ну какая роскошь, какая роскошь, – не останавливаясь, говорила Валентина Сергеевна. – Мне такие роскошества даже и в голову не придут, а Наташеньке нашей приходят! Да, Наташенька? Как это у тебя ума хватило на теплоходе-то уплыть? Ты думала, не найдём мы тебя?

– Я думала, что вам больше не нужна, – выговорила Таша.

Больше всего на свете она мечтала, чтобы теплоход сейчас перевернулся, и они бы все утонули. Нет, эти двое бы утонули, а она выплыла – она хорошо плавает!

– И мы так думали, – сказал мужчина, задыхаясь, – надеялись, можно сказать, а судья тебя требует! Без неё, говорит, сделка законной силы не имеет!

Таша тяжело дышала, перед глазами у неё всё качалось – начищенные перила лестницы, чистая палуба, полосатые шезлонги.

…Вот бы сейчас наткнуться на Степана! Что может сделать Степан, когда всё уже решено и даже скреплено печатями и штампами? Печатей было так много! Они были круглые, а штампы треугольные. А сколько подписей! Сколько Таше пришлось ставить подписей!

…Наталья Павловна наверняка сейчас переживает в автобусе. У неё было изумлённое и напряжённое лицо.

Они больше никогда не увидятся. Ни с ней, ни с Герцогом Первым. И Таша никогда не узнает, кто украл драгоценности Розалии и кто убил доктора.

– Господи, какая красота, – продолжала сокрушаться дама. – Валера, почему я никогда не могу пожить в такой красоте?! Эта может, а я не могу! Где она деньги взяла?

– Почём я знаю.

– Да не было у неё никаких денег, я проверяла! Ах ты, боже мой! А там что? Ресторан, да? Ну, где твоя комната? Только вот что. – Тут Валентина догнала Ташу и холодной, жёсткой рукой взяла её за плечо и повернула к себе. – Никаких скандалов не затевай!

Она убрала Таше за ухо кудряшку нежным материнским жестом, и пальцы впились в ухо – больно. Так больно, что слёзы показались у Таши на глазах.

– Ты меня поняла? Из окон не кидайся, шум не поднимай. Ты меня знаешь, всё будет, как я сказала.

О да! Уж это Таша усвоила на всю жизнь.

– И не вздумай прятаться, запираться, комедию ломать! Давай уж всё до конца доведём и расстанемся, как нормальные, близкие люди.

О да! Уж Таша знала, как ведут себя нормальные люди, да ещё и близкие!

– Можешь не сомневаться, тебя в случае чего тут же госпитализируют. Справка о твоей временной невменяемости всегда со мной, вон, в сумочке. Так что быстренько собирайся, и поедем. Четыреста километров переть – это не на пароходе отдыхать!

И, отцепившись от её уха, она погладила Ташу по голове.

– Я думала, всё кончилось, – сказала Таша, глотая ненавистные слёзы, чтобы её мучительница их не заметила, – я думала, вы от меня отвязались.