Коллег чай волновал мало – они с нетерпением ждали продолжения спектакля.

– Я все-таки поставлю чайник, – сказал хозяин и ушел на кухню.

Там загремела посуда, ударила из крана вода о дно чайника. Кассандра не смогла промолчать.

– Сколько у вас всего, Иван. Я о книгах и картах, – громко сказала она. – Сразу ясно – географ, педагог, ученый!

– Благодарю! – откликнулся тот и включил плиту.

– Потрафить ему решила наша красавица, – прошипел Антон Антонович своему коллеге – детективу. – Главное, чтобы чокнутым не оказался. У них тоже частенько кипучая интеллектуальная жизнь. А потом с ножом за домашними…

– Я не чокнутый, – вернулся в комнату хозяин дома. – Уверяю вас.

– Кхе-кхе, – откашлялся в кулак Долгополов. – Какой у вас слух хороший, Иван. А по батюшке как?

– Трофимович. – Он деловито кивнул: – Тимофеев Иван Трофимович. Но лучше просто Иван. Двадцать пят лет, холост, на учете в психдиспансере не состою. Имею грамоты за педагогическую деятельность. Лауреат областной олимпиады «Хочу все знать».

– Любознательными они тоже бывают, – отведя глаза, как бы между прочим пробормотал Долгополов. – Знавал я одного чудака с грамотами, так вот…

– Антон Антонович! – зашипела Кассандра и погрозила старичку кулаком.

Иван Тимофеев внимания на это не обратил. Он не просто так суетился и убирался – освобождал пространство перед стеной, сплошь покрытой фотографиями. Причем эта стена была раздвижная, за ней пряталась другая. Такие бывают у следователей и ученых, но не у школьных учителей географии. Было ясно, что молодой педагог ведет следствие. Но какое? Некоторые портреты и дома были обведены красным, черным и синим фломастерами. Гости поняли: сейчас они и должны это узнать в самой торжественной обстановке.

– Итак, – наспех убравшись, сказал Иван и посмотрел на гостей, сидевших на стареньком диване лицом к его пестрой стене. – Когда-то весь этот край принадлежал одному человеку – местному магнату, купцу Ануфрию Ферапонтовичу Столовертову. Вот он, – ткнул тыльным концом авторучки в фотографию в середине доски Иван. – Суровый и жестокий был человек и в крайней степени загадочный…

Снимок запечатлел худого длиннобородого мужика средних лет, плечистого, в черной рубахе, застегнутой под самое горло, с темными горящими глазами. Подстрижен мужик был в длинную скобку: челка, плоское темя, с боков волосы ровной волной закрывали уши.

– Старообрядец? – предположил Крымов.

– Да как вам сказать, – задумался Иван. – Этого никто не расскажет. Может, да, а может, и нет. Иные говорили, что он в своего бога верит. А другие, что он сам себе владыка.

– Это как? – поинтересовался детектив.

– А вот так. Бывают же люди, которым не нужен ни Бог, ни дьявол, сами с усами. Свои щупальца он разбросал по многим губерниям, но центр его паутины был здесь. Тут стоял его огромный деревянный терем с большим подворьем, да за целой крепостной стеной. Вот она – фотография. Деревянный замок!

– Так он стоял не в селе? – поинтересовался Крымов.

– Нет. За селом и был виден издалека.

– Но теперь его нет?

– Конечно, нет. Все сгорело во время Гражданской войны – у нас же белые и красные каждый день выбивали и кромсали друг друга. Все деревянное сгорело дотла.

– Мукомолом небось был? – полюбопытствовал Антон Антонович. – Столовертов ваш?

– В том-то и дело, что нет. Непонятно, как и чем накопил свои сокровища. Они просто были у него, и все.

– Странно, – пробормотал Долгополов.

– Еще как странно. Говорили, что досталось ему все от предков. Но на чем предки сделали деньги, – пожал плечами Иван Трофимов, – никто не знал. Но главное не это. Все знали другое: у Столовертова каменное сердце. Был он к тому времени вдовцом – уже двух жен похоронил. Детей не нажил. И про жен его слухи ходили всякие: мол, писаные красавицы, только таких он подбирал, а как выходили за него замуж, сохли год за годом и помирали очень быстро. Зато богатыми. На его деньги отцы тех невест и бросались. – Рассказчик печально вздохнул. – И губили дочек своих…