– Подождет твоя Горилла Навратиловна. Где твой папа, на даче?

Он кивнул.

– Вот к нему мы сейчас и поедем. Дорогу помнишь?

Он опять кивнул, воодушевился и обнаглел.

– Ну, тебе от него попаде-е-т. Сворачивай, сворачивай же! – завопил он неожиданно.

– Куда?

– Да проехали уже! Следующий перекресток налево, – прогудел мальчик инструкторским басом.

– А кто он, твой папа?

– Мой папа – акула шоу-бизнеса! – отчеканил акуленок. – Знаешь, что он с тобой сделает?

– Что?

– Как даст по морде! А потом как еще изобьет!

– А потом?

Мы выехали к морю. Эх, сейчас бы покурить, поспать и искупаться. Спросить у этого жлоба, что ли? Да нет, вряд ли Дедушка балует его сигаретами.

– Изобьет, и что потом?

Ему понравилась эта игра.

– Отрежет тебе все уши.

– Так, хорошо, потом?

– Оторвет нос.

– Молодец, мальчик! – подбодрил я его. – Ну, а потом?

Он задумался ненадолго и радостно крикнул:

– Изрежет на мелкие кусочки!

– Потом отдаст все твоей бабушке, и она сварит студень на твой день рождения! – так же радостно закричал я.

Пацан надулся, уставился в окно, и через пару минул я пожалел об этом. Впереди на обочине стояла милицейская машина. Мы оба смотрели на нее.

– А вот я и скажу, что ты меня украл у дедушки , – поделился он своими соображениями.

Я, не раздумывая, вытащил пистолет и ткнул ему в бок.

– Выедем за город – дам пострелять.

Мальчишка поверил, засиял и так, сияя во все лобовое стекло, пронесся мимо гаишника.

Город остался позади. Море тоже вильнуло в сторону и постепенно скрылось за холмами.

– Долго еще? – спросил я.

– Минут сорок, – ответил он, не задумываясь. – Дай пострелять.

– Да ты еще в часах-то не разбираешься, – усомнился я.

– Когда папа девок возит, они всегда здесь спрашивают. Когда стрелять будем?

– Когда к папе на дачу приедем.

Я свернул на проселок и, проехав километра два, остановился.

– Дай пострелять, обещал же!

Его рука нырнула мне за спину. Я дернулся и ударился затылком о боковое стекло. Разозлившись, отвесил ему подзатыльник. Мальчик съежился в кресле и заплакал.

Боль в голове стихала. Мне стало стыдно и жалко мальчишку. Хоть и толстый, и наглый, но все-таки маленький. Он тоненько подвывал и тер кулаками глаза.

А еще он был сыном моего врага, из-за которого меня били по голове и ушам, душили и оскорбляли, не давали есть, спать, курить и искупаться. И сам мальчик являлся главным козырем в моей партии. Если мне не удастся с наскока вытащить Ленку, то можно попытаться произвести бартерную сделку.

– Хватит ныть, щенок! – прикрикнул я на него.

Мальчишка замолчал и уставился на меня испуганными глазенками.

Мне опять стало неуютно от его взгляда.

– Лучше расскажи что-нибудь.

– А что рассказать? – Он шмыгнул носом.

– Что твой папа сделает, когда меня поймает.

Он начал неуверенно, потом увлекся, стал фантазировать, да так складно, что я снова закипел. То-то же, маленький ублюдок!

Я искал изъяны.

Вряд ли Дедушка позвонил в милицию, иначе меня бы перехватили на выезде из города. Скорее всего, он сразу связался с сыном. Тот должен выехать не позже, чем без четверти час, а еще вероятнее, сразу же после звонка, забрав всех, кто под рукой, чтобы обеспечить необходимые приготовления. В два часа они встретятся с Шефом в «Короне», и это будет нелегкая встреча, клянусь Поясом. У меня останется, как минимум, гарантированных полтора-два часа, чтобы подавить очаги маловероятного сопротивления, взять территорию под контроль, освободить заложников и вернуться в место временной дислокации, то есть, смыться.

План был хорош во всех отношениях. В час-тридцать мы тронулись в путь.

Я не нарушал правил, сбрасывая скорость в населенных пунктах, поэтому мы доехали за час. Дача стояла в стороне от небольшого села, отделенная кладбищем и пыльным гектаром травы, и представляла собой внушительный двухэтажный каменный особняк, способный вместить всю Ленкину группу вместе с мастачкой и Твиксом.