– Спасибо. Мне нужно было какое-то лекарство. Ты мой сосед?

– Да, меня зовут Оливер. Я возвращаюсь с работы домой.

– А я Норман. Который сейчас час?

– Так уже глубокий вечер. Ты проспал, кажись, весь день.

– Лучше б и не просыпался, – тихо произнес я.

В туалете я распотрошил сверток своего соседа. Там действительно были какие-то бинты и лекарства. В зеркало мне смотреться не хотелось. Нет, мне не было страшно, мне скорее было противно от самого себя. Умывшись ледяной водой, я обработал самые болезненные раны на своем теле.

«Сон, мне же снился сон», – вдруг вспомнил я. Этот сосед своими резкими движениями выбил из меня его окончательно.

Вернувшись в каюту, я был ужасно рад, что Оливер крепко спал. Мне хотелось побыть одному, в тишине.

Я забрался обратно в кровать и принялся рассматривать вещи Оскара. «Сейчас голова немного яснее, нужно перечитать письмо еще раз», – подумал я.

Но темнота уже полностью поглотила пространство каюты. Не видно было ничего. Спать мне не хотелось, поэтому я решил подняться на палубу. Там все-таки освещение куда лучше. Корабль спал. Наверху я встретил только одного матроса, который, видимо, следил за всем. Я устроился возле мачты корабля. До меня периодически долетали брызги воды, холодный воздух сильно бил в лицо, но этого мне как раз и не хватало. Не знаю, что за лекарство дал мне сосед, но все тело моё ужасно ныло. Так что такая прохлада оказалась как раз кстати. Я открыл его сумку и достал письмо. Оно было изрядно потёрто и помято. Видимо, Оскар перечитывал его ежедневно. Эта мысль вызвала во мне тревогу.

«А что если письмо было отправлено очень давно? Вдруг они уже не живут там? Или их нет вообще?» – спрашивал я самого себя.

На обратной стороне конверта я смог разглядеть полустертую дату. Письмо было написано около двадцати лет назад.

«Не может быть!» – воскликнул я.

Мысли путались в моей голове. Одна часть меня говорила, что это все бесполезно, что зря я поехал, но другая была более убедительной.

«Если уж Оскар говорил, что он едет к жене и ребенку, значит, они ждут его до сих пор».

В конверте помимо письма лежала еще старая фотокарточка. На ней была изображена молодая женщина с маленьким ребенком. Лицо было сложно разглядеть: вся фотография была в сплошных изломах. Даже не видя их лиц, я почувствовал какую-то теплоту от карточки. И на душе стало немного легче.

«О, милый, как же я была не права. Если бы у меня была возможность все исправить, вернуть тот проклятый день, я бы никогда не посмела сказать тебе такие ужасные вещи. Тогда я испугалась, я не знала, не понимала, что мне делать дальше. Я надеялась, что если тебя не будет рядом, я смогу спокойно расстаться… с жизнью».

Этот кусок письма первым кинулся мне в глаза. В этот момент я испытал и страх, и смятение одновременно. Мне хотелось знать, что произошло с бедной девушкой, что заставило поселиться в ее голове таким страшным мыслям. Но чувствовал я себя ужасно неловко, будто заглядываю в замочную скважину какого-то дома. Ведь это не мое дело. Более того, я даже не имею никакого права читать это письмо. Но я понимал, что если не узнаю правды, то этот вопрос будет мучить меня всю жизнь.

«Зачем нужны такие доказательства? Зачем ты послушал меня? Я жалею об этом каждый божий день. Я не смогла сказать тебе правду, пока ты был рядом, поэтому напишу всё в письме. Когда ты предложил быть навсегда с тобой, я испугалась. Нет, ты не подумай, я тебя любила и люблю. Я не знала, как тебе сказать, я не знала твоей реакции».

«Вот женщины, как много воды, как мало сути. Я сейчас уже получу инфаркт, пока дождусь, когда она расскажет», – проворчал я. Была уже глубокая ночь, и на палубе становилось очень холодно. Я чувствовал, как дрожь пробирается по всему моему телу. Но в каюту идти не хотелось. Мне было важно узнать, что произошло между ними 20 лет назад.