Живая нравственность невыводима из теоретических принципов и не сводима к ним; она выводима из живого чувства, из реальных качеств и свойств человека. Поскольку человек существо эгоистическое, Творец позаботился о том, чтобы утвердить в душе каждого силу, противостоящую его эгоизму. Человек был сотворён существом одновременно эгоистическим и нравственным. Он нравствен в меру своего эгоизма. Обе эти его способности уравновешивают одна другую в тех пределах, в каких это необходимо для благополучия всех. Иной нравственности, чем та, которая присуща человеку по природе, не может и не должно быть. Нравственностью иного рода было бы нарушено равновесие отношений, связывающих индивиды друг с другом. Даже устанавливающееся через социальные отношения, это равновесие – природное и естественное. Моисей захотел дать нравственный закон существу, уже живущему по нравственному закону. Естественный нравственный закон внушён человеку Богом подлинным. Как положительная религия враждебна естественной религии, так положительная мораль, побочное дитя положительной религии, враждебна естественной морали. В основании последней лежит расчёт Творца, а если Его нет – то расчёт природы, формировавшийся миллионы лет. В основании положительной морали лежит расчёт человека, всегда ошибочный, потому что никогда не превзойти ограниченному человеческому разуму бесконечную мудрость природы. С приходом нового Бога установилось двубожие: подлинному Богу стал противопоставляться бог придуманный.

Помимо того, что Моисей был обманщик, он был убийца – он убил египтянина, после чего скрывался в пустыне от наказания[12], и он был жаден до чужого добра и подговорил израильтян накануне дня исхода обобрать египтян.

В любом случае хотелось бы, чтобы источник положительной морали был чист, но источник был изначально загрязнён. Это самый большой парадокс моральной реформы Моисея – посредником между Богом и человеком в этом великом деле выступил обманщик, убийца и вор.

Рассуждения о Боге хороши тем, что они могут быть противоречивы, но ни одно не кажется совершенно ложным. О Боге, по закону противоречия, невозможно мыслить только то, что он не Бог, а всё остальное мыслить возможно. Кроме, пожалуй, ещё того, что Он – существо. Потому что странно это понятие в применении к Богу: оно обозначает нечто живое. Но живое – это то, что умрёт, поэтому Бог либо не существо, либо нужно думать, что Он умрёт. Выход из этого семантического затруднения таков: Бог – не живое и не мёртвое нечто, Он выше жизни и смерти. Он – Сверхсущество, Сверхсущность. Каково отношение этой Сверхсущности к человеку? Но только в этом выражении – отношение Бога к человеку – мало смысла. Потому что в действительности дано нам знать только наше отношение к Нему, а не Его к нам. Хватит человеку на тысячи лет размышлений уже о таком предмете, как его, человека, отношение к Богу, зачем же удаляться от этого предмета к совсем уже непостижимому? В нашем отношении к Нему – все ответы, которые мы ищем. Нигде, кроме как в самом себе, человеку эти ответы не найти. Он сам себя должен исследовать, чтобы Бога понять хоть как-то, хоть отдалённо. Но тут скептик обязательно спросит: будет ли это в конечном итоге понимание Бога или только лучшее понимание человеком самого себя, и разве он будет неправ?

Есть ли Бог, с достоверностью неизвестно; есть