– Спасибо, но нет, – выдавила я. Мой голос прозвучал пискляво и неестественно.

Пенни нервно засмеялась.

– Мы нашли очень милый дом в… – продолжала она.

Но я откусила еще кусок яблока и заставила себя не слушать ее. Ла-ла-ла-ла.

Если я не переехала из Уэстпорта в Париж вместе с мамой и Мэтью, то уж точно не собираюсь переезжать с ними в Кливленд. И почему именно Кливленд? Потому что там живут родители Пенни? Это все ради нее? У меня закружилась голова.

– …волшебно! Ты сможешь вовремя начать новый семестр…

– Я. Не. Собираюсь. Никуда. Уезжать, – отчеканила я.

Они снова уставились на меня, явно не зная, как реагировать. Пенни протянула руку и стала теребить уголок моей салфетки.

Я не могла уехать. Не могла, не могла. Перед глазами вдруг заплясали черные точки, пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прогнать их. Должен же быть выход! Какая-нибудь лазейка.

– Я останусь здесь, – слова торопливо слетали с моих губ. – Ведь я могу остаться здесь, да?

Правильно. То, что надо. Пусть уезжают. А я останусь. Та-дам! Проблема решена.

– Ты абсолютно точно не можешь остаться здесь одна, – сказала Пенни.

Могу, могу, могу. Пожалуйста?

Папа подался вперед, поставил локти на стол и подпер ладонью подбородок.

– Мы собираемся сдавать дом, а когда ситуация на рынке недвижимости придет в норму, планируем продать его.

– Не сдавайте его! Или сдайте мне! Я остаюсь! – Не то чтобы у меня были деньги. Но это единственное, что пришло в голову.

– Ты не останешься здесь без нас, – заявила мачеха. – Это абсурд! Да и небезопасно.

Секундочку. У меня перехватило дыхание, на смену панике пришел гнев. Прищурившись, я посмотрела на своего отца-предателя.

– Вы поэтому в прошлом месяце ездили в Кливленд?

Он, слегка смутившись, кивнул.

– Я думала, вы навещали родителей Пенни. Почему ты не сказал, что ездил на собеседование? – Те выходные я провела в гостях у Мариссы, ни о чем не подозревая. Ла-ла-ла, вот такая я раззява.

И опять они с Пенни переглянулись.

– Мы не хотели, чтобы ты волновалась.

Ну да, мне ведь не нужно время, чтобы свыкнуться с такой новостью! Пусть лучше она обрушится на меня, как гром среди ясного неба.

– Все уже решено?

– Да, – ответил папа. – Вчера я подал заявление об увольнении.

Значит, Пенни, ее родители и компания, где работал отец, узнали обо всем раньше меня. Это именно то, что нужно, чтобы заставить дочь почувствовать себя важной. Интересно, Мэтью тоже знал? И мама знала?

– Эйприл, это чудесный город, – сказала Пенни, потирая руки так, словно мыла их под краном. – Мне там очень нравилось. И он весьма интересен в культурном отношении. Ты знаешь, что там находится Зал славы рок-н-ролла?

Меня вновь охватила паника.

– Я не могу переехать, – хватая ртом воздух, заявила я. – Просто не могу.

– Это из-за Ноа? – спросила Пенни.

– Нет, не из-за него. – Конечно, из-за Ноа. Ноа, который запустил в мою спальню пятьдесят воздушных шариков на мой шестнадцатый день рождения. Ноа, который помог мне перетащить чемоданы и кое-как заклеенные скотчем коробки из маминого дома в папин. Ноа – и его самые нежные руки на свете. Ноа, который называл меня лапочкой.

Но дело было не только в нем. Еще и в Мариссе, Ви, да и вообще, во всей моей жизни. Я не могла оставить всё и всех. Мы с папой были очень близки, но теперь у него есть Пенни, а мы с Пенни… Отношения у нас так себе. Она старалась найти общий язык со мной, я делала попытки найти общий язык с ней, папа пытался помочь нам обеим, но все это выглядело так, словно у каждого рация была настроена на другую частоту. Переехать с ними в Огайо означало для меня одиночество. Абсолютное одиночество.