А сейчас случилось нечто совсем из ряда вон выходящее: мало того, что кто-то раскрывал ворота, так еще и не спросив дозволения у него, начальника караула! На бегу поправляя шлем, десятник уже готовился учинить подчиненным заслуженный разнос, но запнулся на полушаге и застыл на месте. Как бы он ни был зол, а пришлось прикусить язык. Шутка ли – механизм, приводящий в движение тяжелые створки, вращали не его солдаты, а воины в доспехах дворцовой гвардии. По сравнению с гвардейцами городские стражники невысоко летали, а на офицере, пришедшем с ними, был высокий шлем с ярко-красным плюмажем, и его наплечники украшала серебряная насечка. Сотенный командир! Рядом с офицером такого ранга начальник привратной стражи – все равно, что в волчьей стае подросток-одногодок рядом с вожаком. Десятник сглотнул комок в горле. Желание браниться, раздавать зуботычины и вообще привлекать к себе внимание мигом улетучилось. Но все-таки у него тоже были обязанности, и по закону даже гвардейцы не могли позволить себе такое самоуправство. Вот так всегда с этими важными господами: уступишь им, и окажешься в чем-нибудь виноватым, а встрянешь некстати – тоже добра не жди. Но молчать было нельзя, и десятник нерешительно шагнул вперед:

– Господин сотенный, прошу простить, но я обязан…

Офицер не дал бедняге договорить и не удостоил ответом, но поднял руку, показывая зажатый в пальцах предмет. Свет факелов заиграл на небольшом серебряном ключике с искусно выполненной гравировкой.

Тут уж десятнику осталось только заткнуться. Серебряный ключ давал своему обладателю право открывать и закрывать любые ворота, как во внешней городской стене, так и во внутренней, что отделяла Темный Город от Светлого. Но так лучше – здраво рассудил десятник. Коль скоро у гвардейцев символ власти, то его дело маленькое: стоять в стороне и помалкивать. Что воин и сделал, отступив в тень караулки и наблюдая, как расширяется просвет между тяжелыми, окованными железом створами.

Стоило воротам раскрыться достаточно широко, как по камням простучали подкованные копыта, и свет фонарей упал на всадника на рослом коне. Лицо человека скрывал темный капюшон, надвинутый по самые глаза, но судя по тому, как сотник гвардейцев торопливо отступил в сторону, давая дорогу, это была важная персона. Не произнеся ни слова, всадник рысью проскакал мимо стражи и вскоре пропал из вида.

– Можешь закрывать ворота, – гвардейский офицер наконец-то обратил внимание на начальника караула. – И забудь о том, что видел. Этой ночью ничего не происходило. Уясни это как следует, и своим людям вбей в головы.

– Да, господин, – сказал стражник. Как будто он без предупреждения стал бы болтать о делах гвардии! К чему? Он достаточно долго прослужил в Дайене и давно успел убедиться: лишний раз раскроешь рот – себе же навредишь.

– Астролог Ним, – распорядитель дворцовых дел Фель-Сарган соединил ладони в приветственном жесте. – Я надеюсь, вы уже закончили с гаданиями?

Главный придворный астролог Суан-Ним поклонился, но не слишком низко и с нарочитой неспешностью. Такой поклон вовсе не был жестом почтительности, а скорее, наоборот – способом подчеркнуть собственную значимость.

– Я закончил минувшей ночью, распорядитель Сарган.

– И знамения?.. – седовласый евнух слегка выгнул бровь, изобразив любопытство.

– Благоприятны. Огнерожденную принцессу ждет с мужем долгая жизнь во славе и процветании, и их союз станет благом для обеих стран.

Заключению брака обязательно предшествовали гадания, а для династических браков они были важны вдвойне. Прежде чем соединять две семьи, необходимо узнать: угодно ли это Отцу-Солнцу и Матери-Луне, и принесет ли намеченный союз больше удачи или беды. И если знамения оказывались неблагоприятными, то свадьба, разумеется, отменялась. За долгую придворную карьеру Суан-Ним благословил немало браков, но немало и разрушил.