– Да хватит уже собачиться, – застонал Лёшка, запуская длинные пальцы в рыжие лохмы. Довели, бедолагу, уже шевелюру на себе рвёт.

– А что ты хотела, Юля?! – искренне удивилась преподавательница, подойдя к блондинке. – Уже третий год на сольном вокале Анна Юрьевна бьётся с тобой. И где результат? Ты как пищала, так и пищишь.

– Да разве я виновата?! – взвилась Савченко, тряхнув копной шикарных, чего уж говорить, волос. Мои тоже натуральные, а зависть всё равно берёт. Это же надо такие густые и шелковистые иметь… – Вы же знаете, как я стараюсь, но снова я только рот открываю.

Поднявшийся с пола Соболев демонстративно прочистил ухо. Девчонки благоразумно помалкивали. С Савченко лучше не ссориться: она может и хорошая актриса, а вот как человек г… так себе, с гнильцой. Подставить может, обвинить незаслуженно, случайно пихнуть со сцены, испортить сценический костюм, для неё это пустяк. И не стоит пытаться воззвать к совести, её просто нет.

Савченко с первого курса во всеуслышание объявила, что станет всемирно-известной звездой, на которую будут молиться лучшие режиссёры Голливуда и с того дня упорно пёрла напролом к своей цели. Боже упаси встать у неё на пути. Размажет.

– Может, поищешь допы по вокалу? – поинтересовалась флегматично я, подняв на блондинку равнодушный взгляд. Мне бы молчать, но… сколько можно терпеть незаслуженные претензии в свой адрес?

– А недотрога права, – оскалился Соболев, ловко запрыгивая на сцену.

Просто поразительно насколько точно Соколов назвал моё негласное прозвище, хотя не знал о нём. Наверное, и правда, недотрога…

– А чего сама не играешь, раз такая умная? – вступилась Ирка Шурыгина, отрывая холодный надменный взгляд от сценария.

Я решила не отвечать. Собака лает, караван, как известно, идёт. Пускай тявкает.

– Девочки… – устало вздохнула преподавательница, потирая переносицу под оправой очков. – Роли уже определены, дата назначена… Мы ставим мюзикл по русским народным сказкам, а это непросто. Соберитесь.

– Я хочу петь сама, – упрямо поджимая губы, обиженно прошипела Савченко.

– А я хочу, чтобы Волгина не отсвечивала, – презрительно ухмыльнулась Шурыгина. А у самой и талант посредственный и внешность невзрачная. Бесится, что её на главные роли не берут, но на ком-то же нужно злобу срывать, не на лучшей же подружке. – Вот зачем, Ольга Андреевна, вы её в танец поставили и роль русалки дали?

– Да… – Лёшка явно хотел крепко высказаться, но мужественно стиснул зубы. – А русалка тебе чем не угодила?

– Не русалка, Волгина только, – язвительно поправила Ирка.

– Может, потому что я справлюсь с любой задачей? – поинтересовалась невозмутимо. – Не тебе бы «фи» выражать, четыре движения заучить не можешь.

– Ах ты… – Ирка сорвалась с места, сжимая тонкие пальчики в кулачки. Очень вспыльчивая натура. Я, правда, даже испугаться не успела.

– Ты бессмертная, что ли? – её остановила Стася, схватив чуть повыше локтя. Убрала телефон в карман бесформенной рубашки, длиной почти до колена, и хорошенько тряхнула одногруппницу. – Я уже предупреждала. Повторюсь: ещё раз сестру мою заденешь…

– Довольно! – строго оборвала преподавательница, топнув ногой. – Марш на сцену, и чтобы ни звука не по тексту. Иначе всех выгоню! Смотрите у меня, – обвела нас строгим взглядом и поспешила за кулисы, громко стуча каблуками.

После репетиции я хотела уйти незаметно, чтобы успеть подготовиться к уроку музыки с Робертом – моим восьмилетним подопечным, но Стася нагнала в дверях. Ну да, ей же не нужно переодеваться, она до самой премьеры ходит в чём хочет, игнорируя костюмы.

– Ясь, ну Ясь, – хитро протянула лисица, повиснув на моём плече.