– Так значит, теперь можно и золото делать – воплотить мечту алхимиков всех времен?

– Увы. Современная наука способна синтезировать элементы только до второго периода. И то с фтором и неоном проблемы. Да и кислород расщеплять умеем, а синтезировать пока не очень. А что касается третьего, четвертого, а тем более шестого периодов, к которому относится золото, до них, я думаю, не скоро дойдет. Хотя, – профессор помолчал немного, – теперь я уже ни в чем не уверен.

Я уселся на холодный каменный пол. Голова шла кругом. Все происходящее казалось каким-то кошмарным сном. Чудовищная фабрика с ее безумными роботами, перемещение во времени… И тут я вспомнил о семье. Сердце сжалось, и тоска охватила меня.

– Профессор, я хочу выбраться отсюда.

– Думаете, я не пытался?

– Думаю, пытались. Но вы же были один, а теперь нас двое. Как там про две головы? Неужели мы не сможем перехитрить эти дурацкие машины?

– Не знаю, голубчик. Они же сумели обмануть меня. А я ведь тоже не мальчик. Я даже не знал о существовании этой камеры, хотя машины вплотную занимались строительством и обустройством только последний месяц – до этого работали одни люди. Видите, здесь даже туалет есть и душ. – Профессор показал на небольшую дверь. – Я, правда, подозреваю, что машинами руководит кто-то извне. Не верю я, что они сами могли до такого додуматься. Если они и вправду, используя телепортатор, спокойно сбывают продукцию фабрики в вашем две тысячи шестом году, а деньги или золото перебрасывают сюда… Нет! Это нужно как-то остановить.

– А вы не думаете, профессор, что всем этим может руководить какая-нибудь машина, этакий суперкомпьютер? В наше… то есть, в мое время такая тема весьма популярна и в кино, и в литературе.

– Чепуха! Мы, конечно, уже давно разрабатываем систему «Интеллект», которая в течение длительного времени позволит руководить целыми производствами вообще без вмешательства человека. Но проект должен быть завершен только через пять лет.

Я с сомнением посмотрел на профессора.

– Да нет! – замахал он на меня. – Невозможно!

– Ну а если кто-то форсировал эти разработки?

– Нет, я бы знал. Хотя теперь я и в этом сомневаюсь.

– Профессор, давайте драпать отсюда. Придумайте что-нибудь.

– Знаете, эти машины довольно медлительны. На обработку компьютером сигнала и подачу команды какому-нибудь устройству уходит от одной до двух секунд. А переход с ночного видения на дневное и наоборот занимает больше десяти секунд.

– Отлично! Я, кажется, придумал, как их отвлечь.

Я стянул с кровати профессора одеяло и тщательно заткнул им окно. Затем, взяв табурет, разбил единственную тусклую лампочку под потолком. Раздался хлопок, и в камере стало совсем темно.

– Профессор, включите ночник.

Абуладзе зажег стоявшую на тумбочке лампу.

– Черт! – воскликнул я. – Слабовата. Нам бы что-нибудь поярче.

– Что вы, молодой человек! – сказал профессор. – Она же с регулируемым уровнем яркости.

Он повернул какой-то барашек на корпусе лампы, и она вспыхнула, как тысяча свечей, на мгновение ослепив меня.

– Ух ты! – только и сказал я. – А можно сделать, чтобы она сразу так зажигалась?

– Конечно, – ответил Абуладзе. – Просто надо оставить регулятор в этом положении.

– Хорошо. А теперь идите к двери и позовите на помощь. Скажите, что лампочка перегорела.

– Она не может перегореть, у нее гарантийный срок службы десять лет.

– Профессор, – я укоризненно посмотрел на него, – ну соврите что-нибудь.

– Ладно, – сказал Абуладзе и направился к двери.

Я выключил ночник, а профессор стал барабанить в дверь, крича, что в сети резкий перепад напряжения, и у нас вышли из строя источники света. Через пару минут засов лязгнул, и дверь медленно распахнулась. Поскольку в коридоре был полумрак, то света в камере не прибавилось, лишь дверной проем выделялся на фоне темной стены. В этом проеме стоял механик.