8. 6

Простой путь вверх по лестнице, с первого этажа на второй, занял у неё пятнадцать минут. На каждую ногу словно подвесили по пудовой гире, и Полина в отчаянии цеплялась за захватанные перила, чтобы не развернуться и не дать дёру.

Оказавшись перед знакомой до каждой трещинки и маленькой царапинки белой дверью, девушка вежливо постучала, а затем нерешительно потянула за дверную ручку.

- Марк Александрович! - секретарша, на зависть румяная и жизнерадостная, обратила внимание доцента на вошедшую робеющую Полину. - Это Кострова. Та самая, о которой вы спрашивали. С дипломной работой.

Брови Громова взметнулись, и он окинул Полину классическим педагогическим взглядом, в котором Полине почудилось примерно следующее: “Ох уж эти студенты, все такие одинаковые, так наскучили...” Затем он приподнялся ей навстречу, коротко кивнув, и пересел на соседний стул - подальше к стене, жестом приглашая Полину занять его прежнее место. 

- Вы, госпожа Кострова, лично собирали материалы о фольклорных традициях Поволжья? - спросил он.

Ух!.. Какой у него, оказывается, голос. Самый красивый из всех мужских. Не визжащий фальцет, не раскатистый бас... Слушать и слушать бы!

- Не всё. Там у меня отмечено, - заговорила она торопливо, пряча смущение за подчёркнуто деловым тоном и продолжая стоять, переминаясь с ноги на ногу. - Большую часть я записывала у себя на острове, остальное взяла из местного литературного музея.

- У себя на острове? - переспросил Громов, снова многозначительно поиграв бровями. - Это где?

- Вверх по Волге есть остров Мирный - маленький, там всего две деревни, одна русская, другая татарская... обе старинные, основанные ещё в восемнадцатом веке.

Дальнейшей заинтересованности в острове Громов не проявил, и Полина захлопнула рот, стесняясь своей излишней горячности. Он кивком снова пригласил её присесть. Девушка опустилась на стул, чувствуя, как подрагивают колени.

В руках у Громова появилась знакомая жёлтая папка. Полина шумно сглотнула. Ну, сколько ещё он будет тянуть резину?! Пусть уж скажет всё, что думает...

- У вас есть дельные мысли, - словно в ответ на её немой призыв, откликнулся Громов и хлопнул ладонью по яркой обложке, будто вынося вердикт. - Пусть пока совсем немного, но они есть.

“А он отчаянный хам!” - опешив, подумала Полина. Сам Громов, однако, явно не считал себя хамом. Помедлив пару мгновений, точно давая студентке возможность порадоваться его своеобразному комплименту, он продолжил:

- Авторский слог довольно точный, грамотный, и нет сплошного плагиата, как это нередко бывает в студенческих работах...

Он открыл папку, полистал страницы, аккуратно и бережно расправил загнувшийся краешек листа, и это движение почему-то подействовало на Полину успокаивающе. А может быть, она просто засмотрелась на его руки... очень красивые руки, надо отметить. Взгляд девушки тут же, словно мимоходом, скользнул по безымянному пальцу его правой руки - кольца не было. Ей мгновенно стало стыдно за своё поведение, вообще-то, совершенно ей не свойственное. И вообще - он только что обвинил её в плагиате!

- О плагиате не может быть и речи, - уверенно и дерзко возразила она. Громов улыбнулся. Надо же, оказывается, умеет и не презрительно...

- Я и говорю, что его нет. Это ваша работа, - признал он, постукивая пальцами по краю стола. - Но, к сожалению, через всю тему проходит... как бы поточнее выразиться... проходит лазоревая нить.

Она снова растерялась, совершенно сбитая с толку.

- В смысле?

- Вот, смотрите... - он полистал рукопись. - Здесь у вас на дереве сидит “птиченька белая, грудка у ней лазоревая”. И на этой же странице - опять: “Вы ль цветы мои лазоревы, много было вас посеяно, да немного уродилося...” И даже кони у вас пьют из реки “воду лазореву”! - он оторвался от страницы и поднял на Полину возмущённый, как ей показалось, взгляд.