В Ухте вывалился почти весь вагон, и за оставшиеся до Сосногорска десять минут нас едва не вымыли наружу шваброй. Хорошо, рюкзаки не всплыли. Вот промелькнула по левому борту очередная зона, по правому – величественная голова Ильича, выставленная на потеху на высоченном яру, и поезд встал на втором пути у Сосногорского вокзала.

Лёшек я направил в диспетчерскую пошукать попутный товарняк до Печоры – сэкономить деньжат. Абрис дал не совсем точный, и через сорок минут забеспокоился – видать, далеко ушли. Выполз на темный перрон, поглядел влево-вправо – вакуум. Высоко над путями сияют два искусственных солнца, озаряя вереницы безжизненных вагонов. Хвосты составов тонут во мраке. На юге, ближе к депо, взрыкивают могучие дизеля. С севера холодный ветерок то и дело доносит нестерпимую вонь местного сортира. Сзади, в вокзале, очередь неспешно гоношится за билетами на Москву. Всё в порядке, но где же Лёшки?

Вернувшись, Большой меня чуть не затоптал. Они и вправду ушли далеко, но потом сообразили и отыскали искомый домик. Там сказали, что в без двадцати полночь пойдет порожняк до Печоры с тра-та-та-дцатого пути. Поскольку время было ещё детское, с розысками порожняка постановили подождать, и двинули в вокзал.

Обратите внимание: Света, Света и Андрей сидели в вокзале и беседовали. Не дошло, на что обращать внимание? Вот и славно. Просто отложите это сообщение, первое по ходу дела, в банк данных и защитите от перезаписи. Потом дойдет.

Маленькая, с моей точки зрения, вела себя странно. Дома она привычно исполняла роль хозяюшки, самую трудную из домашнего репертуара, была взрослая, спокойная и самостоятельная, а тут из неё так и посыпались различного рода нытики. Девяносто шесть раз на дню у неё успевал заболеть и перестать болеть какой-нибудь орган. Четыреста сорок два раза в час настроение менялось на противоположное. Полтора миллиона с хвостиком раз за поход она бурно выражала свое недовольство кем-нибудь. Классическая её реплика «Ты чё неспокойный такой? Спокойно-то посидеть не можешь?» – долго являлась всем в ночных кошмарах5. Представить только: раз за ночь Большому, вечно крайнему в спальнике Маленькой, вздумается перевернуться с боку на бок, и вот он уже объявлен неспокойным, зашуган, построен и возвернут на предыдущий бок. И поделом: спокойно-то полежать не может?

В Сосногорске, хорошо помню, у неё болела печень. К нашему удивлению, в вокзале оказался действительно круглосуточный медпункт, куда Света Большая не без помощи моего пинка Маленькую заволокла. Там её пощупали, потюкали, помяли, задали десяток наводящих вопросов и объявили, что болит совсем не печень, и вообще надо срочно ложиться в больницу. А пока, до больницы, попить сульфаниламиды. Здорово! Ехали мы, ехали и, наконец, приплыли. Команда инвалидов. Отит, разбитая коленка, а Маленькая, оказывается, и вовсе не жилец. Что ж, кажется, пришла пора брать билеты на Лабытнангский поезд, но только не в сторону Печоры, а домой.

Я с подозрением оглядел чересчур цветущих Свет. Заткнул ухо ваткой с отинумом, чтобы грелось и ерунды не слушало. Сопоставил вопросы и ответы, доносившиеся из медпункта.

– Здесь болит?

– Да-а…

– А сюда отдает?

– Отдает…

– А вот тут колет?

– Колет…

Мысленно два раза перекрестился и плюнул через левое плечо на все заболевания. Пошли в поход – потерпят. Не потерпят – выйдем аварийно. А то мужики меня разотрут в порошок. И что ж, что при таких жалобах всеми правилами прямо предписывается отказаться от похода? Ну их, эти правила…

С поездами в Сосногорске не повезло. Порожняк в Печору так и не собрался. Прицепные к двадцать второму поезду ярославские вагоны, в отличие от прошлого года, объявлены фирменными и дорогими. Один из поездов Сосногорск – Воркута отменен. Так что до Печоры с нашими финансами можно добраться только Лабытнангским, отходящим отсюда в пять утра, там бегом-бегом слетать за разрешением и вернуться к часу дня на местный до Сивой Маски. Не успел – сиди до ночи.