Мы продолжали готовить плов и беседовать о друзьях Прохора, о его поездке в Петербург для поступления в институт на оператора. Я включил Александра Башлачёва, оказалось, что он никогда его слушал, ему понравилась песня «В поле дожди косые». Потом я включил Янку Дягилеву, которую он тоже не знал, у неё ему понравилась песня «Продано». Вечером пришёл Валера, мы доготавливали плов и смотрели новую серию «Намедней», где Парфёнов рассказывал про пятидесятые годы СССР. В целом, передача неплохая, но улавливается ностальгический, может даже хвалебный подтекст, хотя радоваться нечему. Советский союз рухнул, а вместе с ним и вся поддельная идеология. Вместо одного государства получили целую кучу маленьких стран, которым теперь приходится налаживать отношения друг с другом и выстраивать новые, политические, торговые и военные диалоги. Валере позвонили, он разволновался, оделся и пошёл. Перед уходом сказал, что подъехала синяя тойота и если что – он в ней. Я вышел следом во двор на всякий случай, подумал, если закричит, то хотя бы выскочу. Прикурил. Он вышел за калитку, хлопнула дверь машины, загудел мотор, и он уехал. Да, уж, помог дядьке!

На следующий день Валеру вызвали в ОВД, начали наезжать и обвинять в том, что через их обменку отмываются деньги. Даже кого-то привели на опознание, Валера его, конечно, не опознал. Всё полная липа.

Я весь день сидел и расписывал тарелку. Оказалось, совсем невыносимо. Я сел в 10 утра, отрывался несколько раз на перекур и обед, а закончил только в 11 вечера, и то не до конца. Это очень кропотливая работа, Рашиду нужны прям детализированные картины на этих, дурацких тарелках. Пока расписывал, слушал аудиокниги философа Ивана Ильина «О русском национализме», понял, что разделяю его взгляды, ни одного автора не встречал до него, который бы настолько радел за Россию. Вечером пришёл Валера и сказал, что дела совсем плохи, сказал, чтобы никто не выходил из дома, когда с темнеет, потому, что ему намекнули на возможность наездов со стороны плохих парней.

Ночью меня разбудил Прохор:

– Дэн. – Позвал он. – Проснись, папину машину бьют.

Я не придал этому значения и закутался в спальник. Мы с Юлей спали в спальниках – ненадолго ведь приехали, в маленькой комнатушке, рядом с кухней, без окон, но с пианино и массивным алтарём в углу.

– Денис! – Позвала Юля.

– Да? – Я высунул голову из спальника и увидел перепуганного Прохора в дверях.

– Дэн, там папину машину бьют и в ворота ломятся.

– Иду.

Я выскочил из спальника и отправился на улицу, когда вышел было уже тихо. Все домочадцы стояли во дворе с перепуганными глазами. Мне рассказали, что проснулись от сигнализации. Валера с Прохором вышли в переулок к машине, а вокруг неё кто-то ходил и пинал по колёсам.

– Ты, что делаешь? – Спросил Валера.

– Машина понравилась. – Ответил мужик и пошёл на них.

Валера с Прохором заскочили во двор и заперли калитку на засов, а он начал бить машину и ломиться в ворота. Ничего не говорил. Только кричал: «Позови хозяина!», «Позови хозяина!». Валера вызвал милицию, но мужик ушёл раньше, чем те приехали, да и я спать пошёл до их приезда, не хотелось участвовать в этом всём.

На следующий день снова рисовал сцены национального Киргизского быта и слушал Ивана Ильина «Вертикаль власти», насколько же мы отдалились от самих себя, от Российской империи, мы абсолютно не знаем, как это было и что стёрли большевики. С мыслями философа можно соглашаться, а можно брызжа слюной негодовать, но это надо знать, иначе мы рискуем остаться безнадёжно ограниченными. Днём, когда вышел на очередной перекур, то в кресле снова обнаружил Игоря.